Жизнь и деятельность отца Иакинфа                                  Материалы о Н.Я. Бичурине  

Труды Н.Я. Бичурина                                                        Увековечивание памяти Н.Я. Бичурина  

Библиография  

Роль Бичурина в становлении Российского востоковедения.

Академик НАНИ ЧР П.В.Денисов

            В статье, посвященной исследованию научной и общественной деятельности члена-корреспондента Российской академии наук  Н.Я. Бичурина (1777-1853), показывается становление ученого-востоковеда, его 14-летнее пребывание в Китае, поездки в Забайкалье, характеризуются его замечательные труды по истории, этнографии, географии, статистике Китая, Монголии, Средней Азии, рассказывается о связях ученого с деятелями литературы, искусства и науки, раскрывается место Н.Я.Бичурина в российской и мировой ориенталистике и значение его научного наследия для современности.

Богата талантами земля Чувашская. Из своей среды народ выдвигал немало замечательных людей, составляющих его национальную гордость. И среди них знаменитый ученый Никита Яковлевич Бичурин, более известный в свое время под монашеским именем отца Иакинфа, - основоположник научного китаеведения в России, видный представитель демократической мысли первой половины XIX в.

Как талантливый ученый, обладавший громадными знаниями в области истории, этнографии, экономики, географии и культуры не только Китая, но и многих народов Центральной, Средней и Восточной Азии, Южной Сибири и Дальнего Востока, Бичурин своими многочисленными фундаментальными исследованиями прославил отечественную востоковедческую науку в мировом масштабе, завоевал еще при жизни широкую популярность и глубокую признательность среди прогрессивных представителей научно-литературной общественности.

Конец XVIII - первая половина XIX в. - время жизни Иакинфа Бичурина - вошли в историю как эпоха становления и интенсивного развития научного востоковедения в Западной Европе и России, формирования научных школ и направлений в изучении народов Китая и сопредельных с ним стран. Зарождение научного китаеведения в России тесно связано с деятельностью Православной миссии, учрежденной в 1728 г. в Пекине по Кяхтинскому договору. В отличие от католических миссионеров, ведших довольно широкую пропаганду христианства по всему Китаю, Российская миссия могла проводить работу только в Пекине среди албазинцев � потомков русских казаков, захваченных в конце XVII в. войсками  императора Канси и включенных в состав гвардии богдыхана. При Пекинской миссии находились учителя китайского и маньчжурского языков, что давало возможность готовить хотя бы переводчиков. Из членов миссии - духовных и светских лиц за сто с лишним лет вышло значительное число знатоков восточных языков китайского, маньчжурского, монгольского, но научно-познавательный материал по истории и этнографии народов Китая и соседних стран, доставленный ими в Россию, был весьма скудным и случайным. Многотомные исторические хроники и географические описания, восходящие ещё к эпохе династий Хань, оставались вне поля зрения китаистов. Должен был появиться человек, который мог серьезно заняться изучением историко�графии Китая и сделать её уникальные памятники достоянием восто�коведческой науки.

Таким человеком стал Н.Я.Бичурин, выходец из среды чувашского духовенства. Детям священников из бедных сельских приходов жизненный путь был почти что предназначен. Никите Бичурину не исполнилось и десяти лет, когда он оказался в стенах Казанской духовной семинарии почти на полтора десятилетия.

Казанская духовная семинария, расположенная в крупном административно-культурном центре Поволжья, поблизости от восточных рубежей страны, играла важную роль в подготовке священников и миссионеров для обширного района - от Волги до азиатского Востока. В годы правления архиепископа Амвросия Подобедова Казанской епархией семинария преобразилась, в конце XVIII в. успела сравниться с главной Александровской семинарией в Санкт-Петербурге, а учебными порядками стала походить на Киевскую академию. В 1799 г. она получила статус академии.

Биографы и мемуаристы единогласно говорят о блестящих способностях, которые проявил Н. Бичурин во время учебы. По словам Н. Щукина - первого биографа Иакинфа Бичурина, Амвросий Подобедов в семинарии �любил разговаривать с учениками. Учителя рекомендовали ему Бичурина как мальчика острого и даровитого. Архиепископ предложил ему несколько вопросов, и тот отвечал удовлетворительно. На экзаменах Бичурин был в числе первых. Амвросий полюбил юного семинариста и благотворил ему целую жизнь� [1].

В Казанской духовной семинарии Никита Бичурин получил серьезную подготовку к предстоящей научной деятельности: �даровитый ученик с отличной памятью�, �превосходным понятием�, по оценке его современников, вышел из духовной семинарии с хорошим знанием классических языков - свободно переводил с греческого и говорил на латинском, а из новых европейских языков достаточно хорошо владел французским и немецким.

В 1799 г. он окончил курс учения и был определен учителем грамматики в родной академии. �Начальство не выпускает из вида людей даровитых. Молодому учителю было внушено, что в духовном звании предстоит более случаев достигнуть до высших степеней, нежели в светском, и Н.Я. Бичурин, отказавшийся прежде от сана священника, надел клобук с именем Иакинфа в 1600 г., вслед за тем его сделали учителем высшего красноречия� [2].

Переход в черное духовенство, несмотря на тяжесть обетов, обеспечивал куда более высокое продвижение и широкий выбор высоких должностей в системе Русской православной церкви. Возможность успешной карьеры была тем более реальной, что у Никиты Бичурина имелся сильный покровитель - архиепископ, позднее митрополит, первоприсутствующий Синода Амвросий Подобедов.

25 августа 1601 г. Бичурина посвятили в сан иеромонаха, а в ноябре того же года совершенно неожиданно для него препоручили управление Иоанновским монастырем в Казани. Так, благодаря незримому покровительству митрополита Амвросия, весь долгий и тернистый путь от простого чернеца до настоятеля монастыря Иакинф проделал весьма скоро.

20 июня 1802 г. Иакинф был возведен в сан архимандрита и назначен настоятелем Вознесенского монастыря близ Иркутска и ректором здешней духовной семинарии. Уже в январе 1806 г. по указу Синода Иакинф за нарушение Устава монастырской жизни был разжалован и переведен в Тобольск, где под наблюдением тамошнего митрополита преподавал риторику в семинарии.

В Тобольске Бичурин много трудился над изучением историко-этнографических и географических сочинений о народах Сибири и восточных стран. Пребывание здесь в положении ссыльного монаха оказалось недолгим. В марте 1807 г. по решению Синода Иакинф был назначен главой Российской духовной миссии в Пекине, в январе 1808 г. прибыл в столицу Китая. С этого времени начался новый этап его жиз�ни, сыгравший решающую роль в формировании его как ученого.

Возглавляемая Бичуриным Девятая православная миссия была, пожалуй, самой тяжелой из всех предыдущих и последующих. Петербургу было не до Пекина. Россия напрягала все силы в борьбе с Наполеоном.  Пекинская миссия  оказалась на много  лет.  Здания разрушались, одежда износилась, не было денег и врача - члены миссии умирали от болезней. Зная это, удивляешься не тому, что архимандрит Иакинф забросил церковно-административные дела, и даже не тому, как много сделал он в новом для себя качестве ученого-синолога. Достойно удивления то, что Никита Яковлевич вообще нашел в себе силы заниматься научной работой в условиях безнадежности, развала, убожества и нищеты.

Чтобы заняться изучением огромного наследия китайской историографии, Иакинфу предстояло овладеть китайским языком. Бичурин обладал блестящими лингвистическими способностями, но китайский язык по своим законам настолько отличен от всех европейских, что он смог приступить к переводу исторической литературы Китая лишь в 1813 г.

Иакинф начал буквально с нуля - не было ни учебников, ни словарей, ни учителей. Он сам составил объемистый китайско-русский словарь, черпая сведения для него, главным образом, в общении с пекинцами в самых разных местностях - от правительственных учреждений до базарных лавок. Отмечая значительные усилия, вложенные в составление китайско-русского словаря, содержащего более 12 000 условных знаков с множеством выражений, сам Бичурин указывал, что словарь все время пополняется, �четыре раза был переписан ... подведен под русский алфавит по выговорам и снова переписан в девяти томах� [3]. Помимо этого основного лексикона, Иакинф составил ещё ряд словарей, пять из них хранятся ныне в Архиве Института востоковедения РАН, три - в библиотеке Санкт-Петербургского университета. Бичурину принадлежит также перевод на русский язык маньчжуро-китайского словаря �Цинь-вэнь-цзянь� в четырех томах, состоящего из 463 глав. �Никтб из русских не знал китайский язык доселе так хорошо, как наш синолог отец Иакинф. По-китайски он объяснялся как самый образованный китаец�, - писал Н.Адоратский [4].

Одновременно с усвоением книжного и разговорного китайского языка, Бичурин углубленно изучал письменные источники по ис�тории, географии, этнографии, медицине, разным отраслям знаний народов Китая, Маньчжурии, Монголии, Туркестана и др.

Круг исторических источников, проработанных Бичуриным в Пекине, огромен. С самого начала он четко определил задачу - перевести основные тексты и создать тем самым единственно прочную основу изучения истории и культуры страны. Перевод географической энциклопедии - �Общего обозрения Великой Цинской империи (Дацин и тунчжи)� вырос в три тома. Рукопись перевода истории Китая (Тунцзянь ганму), в которой изложены события с древнейших времен до середины XVIII в., заняла 65 тетрадей (около 9 тыс. страниц), переплетенных в 17 увесистых томов. Эти 20 фолиантов, заполненных извлечениями, буквальными переводами и подробными конспектами, - главный итог работы Бичурина в Пекине. По определению Л.Н.Гумилева, эти переводы служили для Бичурина своеобразным �колодцем, из которого он черпал сведения для своих работ� [5].

За годы пребывания в Китае Бичурин приобрел множество ценнейших рукописей и книг на китайском и маньчжурском языках, собрал богатейшую коллекцию по этнографии Китая и Монголии. Все это богатство весило 400 пудов и при выезде из Пекина было навьючено на 15 верблюдов. Подводя итоги своей деятельности в Китае, он писал: �Ежели отдавать самому себе справедливость, на противное скромности, то могу сказать, что целые тринадцать лет занимаясь познанием Китая, я один сделал в пять крат более, нежели все прошедшие миссии в течение ста лет� [6]. Однако колоссальный труд ученого не был оценен высшими церковными властями. По возвращении в Петербург в январе 1822 г. Бичурин за пренебрежение миссионерскими обязанностями был предан церковному суду и навечно сослан в Валаамский монастырь на Ладожском озере. Ученый-монах и здесь не подчинялся строгим правилам монастырского устава и усиленно занимался подготовкой к изданию переводов китайских ис�торических сочинений. В заточении Валаамского монастыря он пробыл свыше 3 лет, и только в 1826 г. по ходатайству его друзей из Министерства иностранных дел ученый был назначен переводчиком в Азиатский департамент с местожительством в Александро-Невской лавре.

После возвращения с Валаама в Петербург начинается самый блестящий период в жизни Бичурина - время его неутомимой научной и общественной деятельности, проходившей в сложных условиях реакции, усилившейся после подавления восстания декабристов. Свыше двух десятилетий имя отца Иакинфа Бичурина не сходило со страниц многих общественно-литературных журналов Петербурга и Москвы. Широкой популярности ученого содействовали его капитальные труды по проблемам истории народов Центральной и Средней Азии. Только в течение 1828-1829 гг. вышли в рвет шесть книг Н.Я.Бичурина. При своей жизни он издал 16 фундаментальных исследований, множество статей и рецензий, общий объем которых составляет более 7,5 тыс. страниц печатного текста, а его рукописное наследство превышает 10 тыс. листов. Научный подвиг Бичурина, не имеющий равных в мировой синологии, почти невероятный объем и разнообразие его трудов всегда поражали и современников, и потомков.

Один из дореволюционных биографов Бичурина писал: �Иакинф быстро перерабатывал заготовленные им в Пекине переводы и писал новые сочинения, так что цензоры не успевали заканчивать одно произведение, как он им представлял следующее� [7]. Немецкий востоковед Ю. Клапрот, с которым Иакинф Бичурин не раз полемизировал, не мог не признавать, что �Отец Иакинф один сделал столько, сколько может сделать только целое ученое общество� [8].

Бичурин был первым из русских китаеведов, кто от изучения на базе китайских и маньчжурских источников истории и современного положения Цинской империи перешел к исследованию Китая и сопредельных стран во всей динамике их взаимодействия в прошлом и настоящем.    Известный    русский    археолог-востоковед,    профессор Н.И.Веселовский, оценивая значение деятельности отца Иакинфа для отечественной науки, писал: �Он в полном смысле слова положил у нас начало изучению Китайской империи и ее вассальных земель, возбудив интерес в обществе к крайнему Востоку,  показал,  какую возможность имеет для изучения Средней Азии богатейшая китайская литература,  проложил путь для работы другим синологам.  К этому надо прибавить, что труды Иакинфа доселе почти не устарели, и ни один исследователь прошлого Средней Азии и Северо-Восточной Азии не может обойтись без них� [9].

Научная слава Иакинфа Бичурина ширилась с выходом в свет каждой новой работы. Его имя не сходило со страниц русских и зарубежных журналов. Передовые ученые видели в Иакинфе крупнейшего исследователя, обогатившего отечественную и мировую синологию многими оригинальными трудами. �Благодаря его трудам русская синология еще в 1851-1852 гг. опередила западноевропейцев� [10], - справедливо утверждал академик В.В.Бартольд.

Высшим научным достижением Н.Я.Бичурина в исследовании проблем древней истории народов нашей страны по праву является его фундаментальный труд �Собрание сведений о народах обитавших в Средней Азии в древние времена�. По признанию самого ученого, после возвращения из Пекина в 1821 г. в продолжение почти 25 лет он постоянно занимался собиранием сведений о древних сношениях Китая с сопредельными народами. В этой капитальной монографии, удостоенной Демидовской премии Российской Академии наук за 1849 г. содержится колоссальное количество сведений для изучения проблем этногенеза, этнической и политической истории, традиционной культуры и исторической географии народов Центральной и Средней Азии. Общепризнанно, что и исследователи древней и средневековой истории тюркоязычных народов Поволжья и Приуралья не могут обходиться без использования материалов данного труда.

Н.Я.Бичурин полагал, что для разрешения спорных вопросов этногенеза и историко-культурных связей древних обитателей Центральной и Средней Азии требуются новые документальные материалы, критическое изучение как китайских, так и арабско-персидских и западноевропейских источников.

Излагая свои подходы к исследованию древних среднеазиатских и сибирских народов, он справедливо указывал, что усилия западно�европейских ученых �согласить древних греческих писателей с китайскою историею� приводили их к ошибочным суждениям и сбивчивым понятиям о древних народах. По его оценке такие ошибки были неизбежны, ибо они были допущены в самих древнегреческих источниках: �Древние греческие писатели не всё описываемое ими могли сами видеть, а если и видели что, то мимоходом. Вероятнее всего, что они многое заимствовали от странствующих торгашей, которые обыкновенно дают новым для них народам и странам названия произвольные или точные, но искаженные произношением; часто сообщают известия сбивчивые, неверные и передают народные басни за истину�. Если даже допустить, что сведения греческих авторов о народах Средней Азии были в свое время довольно верными, отмечает Н.Я.Бичурин, то �впоследствии война, смешение народов, время и разные другие обстоятельства, раздробляя состав древних государств и мало-помалу разобщая единство племен и народов, обычаев и законов, не могли не изменить самую сущность современных известий и таким образом и ясное потеснить для последующих веков� [11].

В трудах Н.Я. Бичурина довольно четко высказана мысль о необходимости более широкого привлечения устных исторических сказаний среднеазиатских народов в качестве источника для познания их исторического прошлого. Отвергая устоявшиеся представления о традиционной культурно-исторической отсталости народов азиатского Востока, он отмечал: �Мне случалось на Сибирской линии говорить с туркистанскими моллами об истории и землеописании отечества их, и я нашел, что они, без понятия о грамматических склонениях и спряжениях, хорошо знают свою страну и в древнем, и в нынешнем состоянии и судят о некоторых вещах довольно основательно; а только не могут от подлинных и сбыточных происшествий отделить религиозные вымыслы и повести несбыточные. Время нам оставить предубеждения в отношении к образованию Западной Европы и невежеству азиатцев и самим разрабатывать источники, из которых должно почерпать верные сведения о древних происшествиях в Средней Азии�.

На взгляд ученого для изучения истории народов азиатской части нашей страны, наряду с письменными свидетельствами восточных авторов и исторических данных, полученных от местного населения, следует использовать и историко-этнографические описания русских путешественников-исследователей этого края. �В продолжение XIX столетия русские путешественники прошли западную половину Средней Азии в разных направлениях и описали ее и довольно подробно и довольно верно. Вот новые источники, которые предлежит нам труд с помощью туземцев снести с древними источниками� [12], так сформулировал ученый новые задачи перед исследователями в области разработки истории народов азиатской части России.

Замыслы своих исследований в области древней и средневековой истории неславянских народов России Н.Я.Бичурин изложил в статье, напечатанной в 1851 г. в журнале �Москвитянин�. Здесь ученый, в частности, указывал на необходимость научного освещения вопросов древних торговых сношений северо-каспийских татар с Римом и Китаем, передвижения гуннов из Центральной Азии в Восточную Европу. Подчеркивая важность изучения этих проблем для древней истории нашей страны, Бичурин высказал пожелание, чтобы �со временем наши ориенталисты обратили должное внимание и на сии предметы, не страшась труда, сколько бы ни был он велик и тягостен: а труд этот немало времени требует для внимательного соображения� [13].

Богатый материал по проблемам истории и этнографии тюрко-язычных народов Центральной и Средней Азии содержится в серии статей-рецензий, опубликованных Н.Я.Бичуриным в 30-40 гг. прошлого столетия. В этих публикациях ученый обстоятельно анализировал ошибочные суждения западноевропейских и отечественных исследователей по вопросам происхождения тюркских народов и излагал свои подходы к их разработке. Например, критикуя произвольные этимологические экскурсы Ю.И. Венелина в книге �Древние и нынешние болгары�, в частности его попытки доказать славянское происхождение гуннов, Бичурин справедливо указал, что �производный, натянутый разбор слов по созвучию, кольми паче с языков, неизвестных сочинителю, есть самое зыблемое основание для исторических предположений� [14].

Он справедливо указал, что искажения исторических и этнографических терминов преимущественно встречаются у тех авторов, которые не знают историю, культуру и языки народов описываемой страны: �Умный путешественник при незнании языка обозреваемой страны внимательно прислушивается как в произношение, так и в значение неизвестных слов, с определенностью излагает положение страны, с разборчивостью заимствует сведения о сей стране у других писателей, но ученые Западной Европы редко следуют сим правилам: а ныне и у нас начинают решительно писать о том, что не знают, и таким образом пускают читателям пыль в глаза� [15].

Заслугой Н.Я.Бичурина в изучении вопросов этногенеза и этнической истории восточных народов является и то, что он немаловажное значение придавал выяснению вопросов единства племен, их культуры, генетических и языковых связей. Интересуясь этногенезом тюркских народов, Бичурин, по словам Н.С.Щукина, уже в преклонном возрасте приступил к изучению турецкого языка, но вскоре вынужден был оставить это занятие, потому что �сперва должно знать разговорный язык, а потом приниматься за письменный� [16]

Богатый состав в научном наследии Н.Я.Бичурина неизданных китайских произведений по географии, юриспруденции, астрономии, нумизматике, медицине и другим отраслям знаний свидетельствует о стремлении ученого к энциклопедическому изучению народов Китая и сопредельных стран. Действительно, опираясь на богатейшее историографическое наследие китайского народа, Бичурин заложил основы научного изучения народов Центральной и Средней Азии, Южной Сибири и утвердил приоритет отечественной науки в разработке кардинальных вопросов востоковедческой науки.

Однако, несмотря на свою широкую научную эрудицию, Н.Я.Бичурин не избежал ошибочных утверждений в изложении вопросов происхождения тюркоязычных и монголоязычных народов. В частности, не учитывая существенных изменений, происходивших на протяжении многих веков в этническом составе населения на территории Монголии, он ошибочно отождествлял древние племена с современным населением тех же областей. В результате этого различные племена - гунны, сяньби, жужане, тюрки-тугю, уйгуры и другие оказались в трактовке Н.Я.Бичурина монгольскими племенами. И произошло это потому, что при жизни Н.Я.Бичурина методика научных исследований сложных проблем этногенеза по существу еще не была разработана, а такие научные дисциплины, как археология и антропология, без которых невозможно с научной достоверностью решать этногенетические вопросы, находились лишь на стадии становления. Важно другое: даже при таких трудностях Н.Я. Бичурин смело вторгся в область исследования проблематики этногенеза и этнической истории народов азиатского Востока и создал серию фундаментальных работ, прочно вошедших в золотой фонд современной ориенталистики.

Признавая ученые заслуги Н.Я.Бичурина, в декабре 1828 г. Рос�сийская академия наук избрала его своим членом-корреспондентом, а в последующие годы все его главные труды отмечаются Демидовской премией, присуждаемой за выдающиеся научные достижения. Ученый до конца своей жизни плодотворно сотрудничал с Академией наук, честно выполнял все его поручения, был авторитетным критиком и консультантом по вопросам ориенталистики.

Будучи сотрудником Азиатского департамента, Бичурин по поручению Министерства иностранных дел в 1830 г. организовал в г.Кяхте училище китайского языка - первое учебное заведение в России, создал первую научную грамматику китайского языка, на протяжении многих лет обучал будущих членов Пекинской духовной миссии. Совместная деятельность Н.Я.Бичурина с С.В. Липовцовым, П.Л. Шиллингом, Аввакумом Честным, Я.Ф. Тимковским, О.М. Ковалевским, Даниилом Сивилловым, Осипом Войтеховским и другими имела немаловажное значение для становления отечественного китаеведения.

Ведущая роль Н.Я.Бичурина в мировом китаеведении была фактом бесспорным. Синологические его работы были широко известны в европейских странах. В 1830 г. на французском языке вышло его �Описание Тибета�, а затем на немецкий язык переведены �Записки о Монголии�. В 1831 г. Иакинф был избран действительным членом Азиатского общества в Париже. О научных публикациях Бичурина весьма лестно отзывались выдающиеся европейские ученые и путешественники Александр Гумбольдт, Станислав Жюльвен, Абель Ремизе, Эжен Бюрнуф, Джордж Борро и др. �В лице Иакинфа Бичурина Вы имеете не только ученого-синолога, но и неисчерпаемую сокровищницу географических документов� [17], - писал в 1841 г. А.Гумбольдт в своем письме из Парижа в Российскую академию наук.

При жизни Н.Бичурин получал не только академические премии, звания и блестящие отзывы в печати. Находились недоброжелатели и скептики, как немецкий ориенталист Ю.лапрот, профессор Санкт-Петербургского университета О. Сенковский (барон Брамбеуд) и др. Бичурину ставили в вину чрезмерную любовь к Китаю, некритическое отношение к китайским источникам, неточности в их переводе и даже ношение китайской одежды... Приверженцев �европоцентризма� шокировала принципиальная позиция Бичурина - уважительное отношение к народам и культуре азиатского Востока, предпочтение создавать свои труды на русском языке. Однако профессионалы-востоковеды, крупнейшие ученые, развившие бичуринские традиции в русском китаеведении, исключительно высоко оценивали труды Н.Я. Бичурина. �Заслуги покойного нашего синолога так велики, труды его так обширны, - писал профессор В.П. Васильев, - что мы почитаем с своей стороны дерзостью разбирать недостатки, которые неизбежны во всяком издании о предметах, в которых не только публика, но даже и ученый свет принимает ещё так мало участие� [18].

Ученый-синолог выступил посредником между китайской культурой и русской словесностью. После возвращения из Валаамского заточения Н.Я. Бичурин стал весьма популярным в научных и литературных кругах Петербурга и Москвы. Он был желанным гостем в литературных салонах столицы, близко подружился с А.С. Пушкиным, И.А. Крыловым, В.А. Жуковским, В.Ф.Одоевским, П.А.Вяземским, встречался с В.Г.Белинским, Н.А.Некрасовым, И.И.Панаевым и другими прогрессивными представителями литературы и культуры того времени. Описывая литературный салон князя В.Ф.Одоевского, академик М.П.Погодин указывал, что здесь �сходились веселый Пушкин и отец Иакинф (Бичурин) с китайскими, сузившимися глазами� [19]. Великий поэт высоко ценил выдающегося знатока Востока, бережно хранил в своей библиотеке его книги с дарственными надписями. Во время подготовки своего труда �История Пугачева� Пушкин пользовался выписками Бичурина из китайских источников о калмыках, о чем он с благодарностью писал, что �самым достоверным и беспричастным известием о побеге калмыков обязаны мы отцу Иакинфу, коего глубокие познания и добросовестные труды разлили столь яркий свет на наши сношения с Востоком. С благодарностью помещаем здесь сообщенный здесь отрывок из неизданной ещё книги о калмыках� [20]. Во время пребывания в Забайкалье в 1830-1831 и 1835-1837 гг. Бичурин близко познакомился с ссыльными декабристами. Особенно тесная дружба установилась у него с братьями Бестужевыми и И.И. Пущиным. Ученый до конца своей жизни не расставался с подарком Н.А.Бестужева - четками и металлическим крестом, сделанными из кандалов. Н.А.Бестужев написал с него акварельный портрет, подлинник которого ныне хранится в Кяхтинском краеведческом музее. Известно, что ссыльные декабристы приняли активное участие в освобождении Иакинфа от монашеского звания. В 1830-х гг. Бичурин не раз обращался с прошением в Синод о снятии с него монашеского сана. Однако Николай I 20 мая 1832 г. продиктовал свое бескомпромиссное решение: оставить Иакинфа �на жительство попрежнему в Александро-Невской лавре, не дозволяя оставлять монашество� [21].

Судьба Бичурина сложилась так, что больной и беспомощный, в одиночестве, он умирал в окружении монахов, которые, по словам его современников, �нимало о нем не заботились�. Н.Я.Бичурин скончался на 76-м году жизни - 11 мая 1853 г. и похоронен в некрополе Александро-Невской лавры, друзья и почитатели его таланта установили на его могиле черный мраморный обелиск, на котором высечены китайские иероглифы, означающие: �Постоянно прилежно трудился над увековечившими его славу историческими трудами�.

Чем дальше уходит от нас его время, тем очевиднее становится значение его вклада в отечественное востоковедение. Под влиянием Бичурина и его трудов, основанных на глубоком изучении обширного круга источников, сложилась школа выдающихся русских синологов и монголоведов, по общему признанию опередившая европейскую ориенталистику XIX в.

Как истинный патриот своей родины Бичурин высоко ценил достижения отечественной науки и культуры, резко выступал против слепого преклонения перед �авторитетами� западноевропейской ориенталистики. �Очень неправо думают те, которые полагают, что западные европейцы давно и далеко опередили нас в образовании, следовательно, нам остается только следовать за ними... Если мы будем слепо повторять, что напишет француз или немец, то с повторением таких задов всегда будем назади, и рассудок наш вечно будет представлять в себе отражение чужих мыслей, часто странных и нередко нелепых� [22], - писал он в 1844 г. Будучи ученым-гуманистом с широкими демократическими взглядами, Бичурин с глубоким уважением относился к культурным достижениям и судьбам других народов, постоянно проявлял свои симпатии и дружественное отношение к народам Центральной и Средней Азии.

Российские ученые с уважением относятся к научному наследию незаурядного ученого Бичурина и широко пользуются им при разработке древней и средневековой истории народов нашей страны и зарубежной Азии. В научных исследованиях российских историков воссоздан творческий портрет выдающегося ученого-востоковеда Бичурина, показан его грандиозный научный вклад в развитие русской и мировой ориенталистики. Его имя не будет предано забвению. А богатое наследие, оставленное ученым потомкам и далеко не полностью ещё изданное, и поныне ждет своих дальнейших исследований.

  ЛИТЕРАТУРА И ИСТОЧНИКИ

1. Щукин Н.С. // Журнал Министерства народного просвещения. 1857. Сентябрь.Отд. V. С. 111-112.

2. Там же. С. 112.

3. Погодин М.П. // Беседы в Обществе любителей российской словесности при Московском университете. М., 1871. Вып. 3. С. 64.

4. Адоратский Н. // Православный собеседник. Казань, 1886. Ч. I. С. 274.

5. Гумилев Л.Н. // Бичурин Н.Я. (Иакинф). Собрание сведений по исторической географии Восточной и Срединной Азии. Чебоксары: Чуваш, гос. изд-во, 1960.С. 11.

6. Скачков П.Е. // Народы Азии и Африки. 1962. № 1. С. 100-102.

7. Адоратский Н. // Православный собеседник. Казань, 1886. Ч. П. С. 273.

8. Веселовский  Н.И.   //   Русский   биографический   словарь.   Т.   �Ибак-Ключаев�. СПб., 1897. С. 153-155.

9. Там же.

10. См.: Бернштам А.Н. // Бичурин Н.Я. (Иакинф). Собрание Сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. М.; Л., 1950. Т. I. С. XLVI.

11. Бичурин НЛ. Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена. СПб., 1851. Ч. I. С. 111.

12. Бичурин И. Ц Московитянин. 1845. Ч. IV. № 7-8. С. 102.

13. Московитянин. 1851. № 2. Кн. 2. С. 191.

14. Литературная газета. 1830. Т. I. № 6.

15. Московитянин. 1844. Ч. И. № 4. С. 336-337.

16. Щукин Н.С. Указ. соч. С. 125.

17. Переписка Александра Гумбольдта с учеными и государственными деятелями России. М.: Наука, 1962. С. 151-152.

18. Васильев ВЛ. История и древности восточной части Средней Азии. СПб., 1857. С. 1.

19. Погодин М.П. // На память о князе Владимире Федоровиче Одоевском: Заседание Общества любителей российской словесности 13 апреля 1869 года. М., 1869.С. 56-57.

20. Пушкин А.С. Полное собрание сочинений. М.; Л., 1937-1949. Т. IX. С. 95.

21. ЦГИАЛ. ф. 796, оп. 112, д. 837, 1831, л. 14.

22. Бичурин И. Ц Московитянин. 1844. Ч. П. № 3. С. 170.