Жизнь и деятельность отца Иакинфа                                  Материалы о Н.Я. Бичурине  

Труды Н.Я. Бичурина                                                        Увековечивание памяти Н.Я. Бичурина  

Библиография  

АРХИМАНДРИТ ПЕТР (КАМЕНСКИЙ) И ДЕСЯТАЯ РОССИЙСКАЯ ПРАВОСЛАВНАЯ МИССИЯ В ПЕКИНЕ

        В архивном собрании Санкт-Петербургского филиала Института востоковедения РАН хранится портрет седовласого старца, облаченного в церковные одежды, с проницательным взглядом светло-голубых глаз, немало повидавших на своем веку. Отечественным синологам хорошо знакомо имя этого человека, стараниями которого были заложены основы богатейших синологических коллекций нашей страны и созданы возможности для долговременного и стабильного пребывания Российской православной миссии в Пекине в XIX в. Его имя - Павел Иванович Каменский, с принятием монашеского пострига нареченного Петром. Упоминания о нем нередки в специальной исследовательской литературе, в особенности когда речь заходит о профильных каталогах.

        Еще чаще о нем говорят в связи с непростыми коллизиями, так называемого "дела отца Иакинфа" (Н.Я. Бичурина). Однако, и по сей день обстоятельства жизни этого ученого, пастыря и миссионера, его вклад в становление и развитие отечественного востоковедения не в полной мере выявлены и раскрыты нашими учеными.
        Начнем хотя бы с того, что В.П. Васильев, говоря о работах Каменского, большое количество которых после его кончины осталось в рукописях и местонахождение их установить затруднительно, следующим образом отозвался об их авторе: "всеми уважаемый старик, безукоризненный, но недальновидный".
        Авторы же (среди которых и весьма уважаемые) разного рода киносценариев и романов на историческую тему с беспечной легкостью представляют архимандрита Петра в малопривлекательном образе прирожденного и закоренелого кляузника, душителя всего прогрессивного и передового, воплотившегося, по логике их мышления, вполне естественно и закономерно в фигуре иеромонаха Иакинфа.
        На феномен архимандрита Петра в свое время обратил внимание Е.И. Кычанов, совершенно справедливо отметивший: "За всей научной деятельностью Каменского или стоит неблагоприятное стечение обстоятельств, или кроется какая-то тайна. Сложился миф, что он недостаточно знал китайский язык. Но это именно миф, и не только потому, что Каменский, как никто, долго жил в Китае, но и потому, что он оставил в своем научном наследии русско-китайский словарь и разговорники. Именно миссия П.И. Каменского подготовила самое большое число учеников, способных по возвращении из Китая к практической работе с языками". Тот же исследователь сумел отчасти различить в этом феномене и его драматическую сторону, в которой ему несомненным кажется одно, а именно, что "будучи современником Н.Я. Бичурина, он возвратился� из Китая тогда, когда Бичурин уже триумфально вошел не только в русскую науку, но и в мировую синологию. Бичурин в известной мере заслонил Каменского, как и двух других своих современников - С.В. Липовцова и З.Ф. Леонтьевского...".
        На организаторские способности Каменского указывал иеромонах Гурий (Карпов), работавший в составе двенадцатой духовной миссии (1840-1849 гг.): "Миссия не приносила ожидаемой пользы до времен Александра Благословенного (т. е. Александра I. - О. Ш.) может быть потому, что штат был недостаточен, а может быть и потому, что в члены миссии имеет ли расположенность, способность к языкознанию, даже способен ли на что-нибудь: его избирали и посылали в Китай потому, что никакие исправительные меры попечительного начальства не действовали! Александр Благословенный, по представлению отца архимандрита Петра, увеличил штат, указав студентов и духовных избирать непременно в Петербурге и из высших учебных заведений с свидетельством об отличной нравственности и способностях".
        С вышеприведенным суждением трудно не согласиться. На X миссию были возложены особые надежды, поскольку несогласие и раздоры между членами предшествующей миссии архимандрита Иакинфа сделали проблематичным дальнейшее существование Православия в пределах Срединной империи. В связи с этим остро вставал вопрос о составе миссии и ее начальнике. Не случайно в одном из своих писем тогдашний министр иностранных дел граф К.В. Нессельроде писал министру духовных дел и народного просвещения князю 
        А.Н. Голицыну: "Существенное неудобство заключалось в том, что не всегда падал выбор на людей, имеющих полную к тому охоту и способности и соединяющих в себе строгую нравственность с тою степенью ученого воспитания, которая открывала бы им способы к совершенному достижению цели высокого назначения миссии". Но ведь именно такие люди "могут поистине оправдать волю правительства, и дать китайцам настоящее понятие о степени образования, о достоинстве характера россиян".
        А в Высочайшей инструкции на имя архимандрита Петра, подписанной в Царском Селе 27 июля 1818 г., говорилось: "Правительство, избирая вас главным начальником отправляемой в Пекин духовной миссии, желает, чтобы вы приняли сие назначение как новый знак отличной доверенности и уважения к вашим чистым христианским правилам, строгой нравственности, способностям и просвещению. Оно ожидает с твердою надеждою, что вы вполне оправдаете выбор его, и во мнении народа соседственного поддержите честь имени русского как осторожным и кротким вашим поведением, как примерами жизни добродетельной, так и внимательным беспристрастным надзором за всеми членами новой миссии, вам подчиняемой".
        Выбор правительства был как нельзя более удачным. Архимандрит Петр оказался тем человеком, которому удалось возродить и поставить на принципиально новую основу саму деятельность Российской православной миссии в Китае. И если первые 20 лет XIX в. в отечественной синологии принято называть "бичуринским этапом", то начиная с 1821 по 1917 г. включительно в деятельности миссии протекает "период Каменского", поскольку получившая высокую оценку миссионерская деятельность этого периода была взлелеяна его трудами и заботами. В этой связи уместно привести слова известного русского синолога XIX в. К.А. Скачкова, который писал об архимандрите Петре, что "во время десятилетнего пребывания своего в Пекине, <он> не переставал заботиться вместе со своими помощниками о внушении отпавшим от Православия истин веры Христовой и мерами кротости, благодеяний, добрым примером, усердием в священнослужении и в исполнении духовных треб привлек к нашим храмам большую часть тех Албазинцев, живших в Пекине, семейства которых уже более века коснели в идолопоклонстве"
        Остановимся коротко на основных вехах биографии архимандрита Петра, предшествовавших его отправке в Пекин в 1819 г. Родился в 1765 г. в семье священника. В 1787 г. окончил духовную семинарию в Нижнем Новгороде, где обучался латинскому и древнегреческому языкам (знал их в совершенстве), поэзии, риторике, философии, богословию, географии и математике. Затем в течение трех лет работал учителем в Балахнинском уездном училище. В 1791 г. поступил в Императорский Московский университет, в котором изучал логику, математику, всеобщую историю и естественное право. Спустя год был определен помощником надзирателя в Санкт-Петербургский воспитательный дом. В феврале 1793 г. по указу Святейшего Правительствующего Синода был включен в состав VIII Российской православной миссии архимандрита Софрония (Грибовского) в качестве ученика китайского и маньчжурского языков. Находясь в Пекине, помимо работы в Лифаньюане (китайской Коллегии иностранных дел), активно занимался переводческой деятельностью (в основном с маньчжурского языка). Им были переведены (в ряде случаев начаты переводы и завершены уже позднее): "Цзычжи тунцзянь ганму" (доминский период), раздел "Бэньцзи" из "Юаньши", "Журнал, веденный в Пекине по случаю прибытия из Российского государства посланника Николая Гавриловича Спафария", "Описание дел Джунгарии", "Падение Минской, а начало Манжурской, в Китае царских династий, или жизнь изменника Лидзычина" и некоторые другие работы.
Именно в этот период своего пребывания в Пекине П.И. Каменский вынес впечатление о том, что "Пекин для ученых миссионеров есть прекрасная школа, рай, а для невежд мучительнейшая неволя". 
        Значительное место в научном наследии Каменского этого периода отведено рецензированию синологической продукции отечественных и зарубежных исследователей. Особенно интересны его заметки, посвященные работам известного французского миссионера-иезуита Ж.М. Амьё (1718-1793). "Китайские иезуита Амиота записки, - читаем в одном из его отзывов, - суть тело, не имеющее и признаков души - при всей знатности его учености, толикие труды по истинне не только суть тщетны, но и вредны. Он... не объяснял, но что уже, так сказать, в ученом свете, почти и объяснилось, по крайнему без совестию совершенно затемнить старался. Он писал под именем китайцов, из их пазухи вышедших, такия небылицы, о коих и сам Китай при всей своей древности, никогда не слыхивал. Ежестрочныя пустыя его противоречия, сильны доказать сию истинну".
        Познания П.И. Каменского в китайском и маньчжурском языках, как и других учеников миссии, при возвращении в Россию были высоко аттестованы ургинским ваном, который имел с ними беседу специально на этот предмет15. Именно его предполагал оставить переводчиком в своем ведомстве тогдашний иркутский генерал-губернатор И.Б. Пестель. Однако центральное правительство, испытывая недостаток в квалифицированных переводчиках, определило его вместе с С.В. Липовцовым 13 апреля 1809 г. в штат чиновников Азиатского департамента Коллегии иностранных дел. В 1816 г. он производится в чин коллежского асессора и возводится в дворянское достоинство. Тогда же Высочайшим именным указом П.И. Каменский был определен в состав попечительного комитета Императорского человеколюбивого общества и как член его являлся попечителем Галерного селения. В 1818 г. был избран на должность директора комитета Российского Библейского общества.
Находясь на гражданской службе, П.И. Каменский продолжал активно заниматься научной деятельностью. Большой международный резонанс получила его идея, связанная с попытками издания пятиязычного (маньчжурско-монгольско-китайско-русско-латинского) словаря, пробный оттиск первых листов которого был выпущен в типографии Н. Греча. Несмотря на высказываемые и по сей день сомнения в реальности проделанной П.И. Каменским практической работы над составлением такого рода словаря, имеющиеся в нашем распоряжении архивные материалы позволяют утверждать, что к моменту отправки в Китай он основательно потрудился над задуманным изданием, хотя и не успел завершить этот грандиозный труд до конца16. На данное обстоятельство указывают также многочисленные рецензии, поступившие из-за рубежа от крупнейших востоковедов Западной Европы (Дж. Барроу, Л.-Ж. Дегиня, Ж.-П.-А. Ремюза, барона А.-И. Сильвестра де Саси, Ч. Уилкинса и др.). Из отечественных синологов отозвался Н.Я. Бичурин, причем негативно. Большую помощь в попытках издания словаря П.И. Каменскому оказывал П.Л. Шиллинг фон Канштадт, сумевший специально для этой цели выхлопотать необходимые денежные средства.
        Приблизительно в те же самые годы ученым-синологом был осуществлен перевод книги "Тайшан", неполный текст которого был опубликован в "Журнале министерства народного просвещения" за 1821 г. Параллельно он преподавал в Санкт-Петербургской духовной академии, где читал курс по современной истории Китая.
        Наглядным проявлением признания заслуг П.И. Каменского в научной сфере явилось его избрание в 1819 г. членом-корреспондентом Санкт-Петербургской Императорской академии наук по разряду литературы и древностей Востока. Он также являлся членом Вольного экономического общества, Вольного общества любителей науки и художеств, Парижского Азиатского общества и         Копенгагенского общества северных антиквариев.
        Именно П.И. Каменский явился автором проекта той инструкции (с небольшими добавлениями иркутского генерал-губернатора Н.И. Трескина), которая и стала основой деятельности Российской православной миссии в Китае. Главными среди ее пунктов являлись следующие: забота о сохранении и приумножении православной паствы в Китае, правильная постановка учебных занятий и сбор материалов всеми без исключения членами миссии по интересующим русское общество и правительство отраслям знания, "сохранение в миссии отменного порядка, столь уважаемого в Китае", соответственно через это "снискание благорасположения начальствующих чинов и доверенных лиц" китайского правительства.
        Скорее всего данное обстоятельство, свидетельствующее об очень глубоком и всестороннем знании дела, а также личные качества составителя инструкции дали повод его непосредственному начальству предложить П.И. Каменскому возглавить новую миссию. Однако от этой чести он отказался, написав в рапорте на имя К.В. Нессельроде, что "пекинская служба, относительно к личным и частным видам, равняется с службою в недрах отечества продолжаемого, как продолжительное и не изменяемое страдание, с продолжительным услаждением жизни. Произвольно избирать худшее, природе противно, а потому и ехать туда отрицаюсь".
        Сейчас трудно объяснить те действительные причины, по которым П.И. Каменский отказался принять это высокое назначение, как и обстоятельства, в конечном счете побудившие его изменить свое первоначальное решение. Вряд ли они были сугубо материального порядка, на чем настаивают некоторые из его биографов. Но как бы там ни было, выбор состоялся в пользу повторной, очень непростой и весьма продолжительной службы в Китае.
        Учитывая, что начальником миссии должно быть лицо непременно духовного звания, Павел Каменский избрал монашество (этому способствовало также и то, что он был холостым), и 3 мая 1819 г. принял постриг с именем Петр от митрополита Санкт-Петербургского Михаила. 8 мая был рукоположен в иеродиакона, затем - иеромонаха, а 15 мая произведен в архимандрита. Тогда же ему был пожалован бриллиантовый наперсный крест.
        Перед отъездом миссии члены ее удостоились Высочайшей аудиенции. Во время приема архимандрит Петр сказал, что будет просить на предлежащий ему подвиг помощи у Господа. На что Государь Александр Павлович ответствовал псаломски: "Гласом моим ко Господу воззвах, и услыша мя от горы святыя Своея" и добавил: "часто так взывал я ко Господу, и Той всегда выслушивал меня".
        Из Санкт-Петербурга члены миссии выехали 28 декабря 1819 г., причем часть из них поехала попрощаться с родными. Все вместе они собрались уже в Казани и прибыли в Иркутск 20 февраля 1820 г., где тепло и любезно были встречены тогдашним генерал-губернатором Сибири М.М. Сперанским. 31 августа 1820 г. миссия пересекла границу Российской империи, а 1 декабря того же года прибыла в китайскую столицу. В пути миссию сопровождали чиновник 8 класса Азиатского департамента Министерства иностранных дел Е.Ф. Тимковский в качестве ее пристава и отряд сибирских казаков из 29 человек во главе с офицером 14 класса Е.И. Разгильдеевым. В распоряжение миссии были предоставлены 10 крытых повозок, 6 одноколок, 85 верблюдов, 150 лошадей и 28 быков, часть из которых была подарена миссии бурятами.
        На редкость удачным оказался подбор участников миссии. В нее вошли: иеромонах Вениамин (Морачевич), иеромонах Даниил (Сивиллов), причетники Н.И. Вознесенский и А.И. Сосницкий, врач И.П. Войцеховский, студенты К.Г. Крымский и З.Ф. Леонтьевский. Исключение представляли только двое: иеродиакон Израиль, который, будучи лишен, по всей видимости, тех качеств бескорыстия и подвижничества, которыми в полной мере обладал сам архимандрит, получил крайне нелестную оценку своего начальника, и студент В.К. Абрамович. Правда, вскоре оба они вернулись в Россию.
        Интересно отметить, что изучением китайского и маньчжурского языков в этой миссии занимались даже причетники, чего не случалось ранее. В деятельности предшествующих миссий именно они являли собой главный источник беспокойств и раздоров. "Я же многогрешнейший послушник, - писал в своем донесении в Святейший Синод 3 апреля 1833 г. архимандрит Петр, - дабы исправить сие зло, обратил их к трудам изучения многотруднейшего китайского языка, чрез что Миссия избавилась от них соблазнов, христианская нравственность и физическое здоровье сохранилось в целости, а Китайское правительство ни дурным поведением, ни безнужными высылками обеспокоено не было. Словом: из такого рода людей, которые и сами погибали, и других к погибели всегда увлекали, я возвратил Отечеству по истине полезными".
        С первых же шагов деятельности новой Российской православной миссии особенно остро встала проблема взаимоотношений с членами предшествующей миссии, связанной с разбирательством ее дел, весьма запущенных по церковной и административно-хозяйственной части. Достаточно упомянуть, что за 15 лет работы IX миссии было обращено в Православие только 23 человека. Всю ответственность за раздоры и развал миссии Каменский полностью возложил на архимандрита Иакинфа (Бичурина), о котором писал: "Архимандрит Иакинф острого ума, ко многому по истине способен, но добрых склонностей, и даже кажется стыда и совести, ни следа не видно. Для него вера, отечество, родство, долг ближнего, жизнь, смерть - пустые слова, для него одни сладо-страстия составляют его блаженство". Причем аналогичной оценки тот удостоился также со стороны официальных китайских властей, иркутского генерал-губернатора И.Б. Пестеля, а также своего непосредственного начальства. Исход "дела" хорошо известен: виновные были наказаны, сам Иакинф простым монахом был сослан на Валаам, что послужило причиной непримиримой вражды последнего к своему "обидчику".
        Спор архимандрита Петра и монаха Иакинфа, затронувший в дальнейшем область личностных отношений и переросший в острую и напряженную научную полемику между ними, продолжался на протяжении всей их жизни, пока не утешил и не примирил их Всемогущий Утешитель и Примиритель Господь Бог.
        Близкое знакомство с ошибками и неудачами предыдущих миссий позволило архимандриту Петру внести важные изменения в саму систему организации Российской православной миссии. Удачным новшеством нужно признать образование Совета миссии из трех человек (архимандрит и два иеромонаха). Теперь только Совет определял планы учебных занятий и текущих обязанностей каждого без исключения члена миссии, ведал финансовой и хозяйственной стороной, определял степень наград для отличившихся и меру наказаний для проштрафившихся, вел соответствующую отчетность и переписку, вырабатывал общую линию поведения в отношении цинских чиновников и местного населения и многое другое. Функции самого архимандрита были сведены до роли "старшего священника", каковым он и именовался во избежание недоразумений в китайских официальных бумагах. Хотя именно его авторитет и знание всех обстоятельств жизни Китая сделали его реальным, а не формальным начальником миссии.
        Самое пристальное внимание в деятельности X Российской православной миссии уделялось проповеди христианства среди вновь окрещенных албазинцев, общее число которых в 1831 г. составляло 94 человека. Об этой стороне своей деятельности архимандрит Петр писал следующим образом: "Теперь снова озарила их благодать Божия. Окостеневшие в язычестве, сии мертвецы, благодаря благочестию Великих Российских Государей, паки в недрах Святой Церкви согреваются. Ныне, среди жилищ их, на месте запустевшей обители церкви, снова воздвигнут дом Божий и снабжен нужною утварью, не бедность, но богатство являющей, доказывающей благочестие Великих Царей наших. Ныне между ними водворяются не только благочестивые, но и способнейшие к проповеди слова Божия духовные, на понятном им китайском языке христианские должности объясняющие". Сила слова Божиего и проповеди самого архимандрита Петра привлекли к нашей Церкви нескольких маньчжурских чиновников, которые сохранили самую добрую память об обретенном ими пастыре. Впрочем, своими молитвами и заботами сам отец Петр не оставлял их и после своего возвращения на родину.
        О положении дел миссии архимандрит Петр (Каменский) писал в своем послании в Святейший Синод от 2 февраля 1823 г. следующим образом: "Миссия наша находится в самом цветущем состоянии, все и каждый порознь с неутомимостью упражняются в предписанных занятиях. Запущенные строения поправлены. Успенская обитель внутри возобновлена и вне прочно устроена, при ней для воззвания албазинцев из идолопоклонства открыто училище, из проданных предшествующим архимандритом домов два обратно куплены. От прилежного занятия духовных в китайском языке можно при помощи Божией надеяться, что нужнейшие места Священнослужения скоро переведены будут на китайский язык, без чего хождение албазинцев в Церковь тщетно. Служба Божия отправляется в обеих обителях, и албазинцы довольно с нами уже сблизились знакомством, и в вере предвидится оживление. Обучающиеся дети со временем могут лучшими быть отцов своих учителями. Теперь с нашей стороны, по их заматерелой испорченности, много требуется терпения. Для духовных знание китайского языка необходимо нужно".
        Учет местных особенностей обусловил внесение с благословения Святейшего Синода ряда изменений непринципиального характера в отправление православного обряда, а именно в Таинство крещения (водой обливалась только голова посвящаемого), отказ от запрета на потребление некоторых видов пищевых продуктов во время поста (молоко и масло) исключая четыредесятницу. Изменился внешний облик священника: обязательным условием стало бритье головы и бороды, ношение в повседневной жизни китайского платья27. И, главное, именно в миссию архимандрита Петра литургия стала совершаться на китайском языке - в Успенском храме непосредственно им самим, а в Сретенском храме в воскресные и праздничные дни иеромонахом Вениамином (Морачевичем).
        Располагая значительными денежными средствами28, архимандрит Петр (Каменский) учредил при Успенском монастыре в октябре 1825 г. училище для обучения детей албазинцев (в количестве 15 человек) закону Божиему, русской и церковно-славянской грамоте, арифметике и церковному пению. Иконостас, который был обновлен в 1824 г. и выслан из России в Пекин вместе с деньгами на содержание миссии, был размещен в Успенской церкви. Некоторые иконы для него, по свидетельству пристава миссии Е.Ф. Тимковского, были написаны китайскими художниками в "народном их вкусе". Сам храм, вновь отремонтированный, был освящен 10 ноября 1827 г. При нем были выстроены кельи начальника миссии и остальных ее членов.
        Был отреставрирован Сретенский храм, а купол его покрыт позолотою. 
По ходатайству Е.Ф. Тимковского храм украсился иконостасом, плащаницею и четырьмя картинами на сюжеты из Священного Писания, выполненными профессором Санкт-Петербургской академии художеств А.И. Ивановым (1775-1848)29. Начиная с десятой миссии службы в этом храме стали проводиться регулярно. Приведено было в порядок русское миссионерское кладбище, располагавшееся за пределами города. И, наконец, были выкуплены находившиеся в закладе дома и участки земли, являвшиеся собственностью Российской православной миссии.
        Большое место в деятельности архимандрита Петра отводилось пополнению библиотечного собрания нашей миссии в Пекине, основу которого он заложил еще в 1795 г.30 В этот период велась самая интенсивная работа по закупке и переписыванию книг разнообразного (преимущественно богословского) содержания. Дублетные экземпляры многих из них впоследствии были переправлены в Россию. "Всякого рода христианских богословских, на китайском языке книг, по благосклонности римских веропроповедников мною списанных, и частью печатных, имеется полная коллекция. Священная Библия так же мною списана на китайском языке 2 экземпляра и на маньчжурском 2, из коих по одному оставлены в здешней нашей библиотеке и по одному имею счастье послать в Святейший Синод для употребления по Императорскому Библейскому обществу", - так писал об этой стороне своей деятельности сам архимандрит Петр.
        Среди ценных пополнений этой библиотеки нужно считать работы самих членов миссии. Учитывая недостаток христианской литературы на китайском и маньчжурском языках (ведь многие издания католических миссионеров стали к тому времени раритетными) члены миссии во главе с архимандритом активно занялись переводческой деятельностью. В первую очередь это, конечно, нужно отнести к иеромонаху Даниилу (Сивиллову), стараниями которого были переведены на китайский язык утренние и вечерние молитвы; Зерцало исповедания веры святителя Димитрия Ростовского; молитвы за литургией, мирянами читаемые; Стоглавник святого Геннадия патриарха.
Особого внимания самого архимандрита Петра удостоилась книга известного французского философа Н. Мальбранша "Непреложная истина или состязание христиан с язычниками", экземпляр которой он получил в дар в Иркутске от графа М.М. Сперанского в 1820 г. Эта книга была переведена им на маньчжурский и русский языки в дополнение к уже существовавшему китайскому переводу под заглавием "Тяньчжу ши и". По пути на родину архимандрит Петр переводил китайско-маньчжурский фразеологический словарь "Цинвэнь дяньяо" (1793 г.), который он завершил 31 декабря 1831 г., находясь уже в Иркутске. Видимо, в это же время им был завершен перевод и окончательная редактура китайской и маньчжурской частей трехъязычного словаря "Саньхэ бяньлань", над которым он работал совместно с В. Новоселовым, осуществившим перевод монгольской части33. Скорее всего во второй "пекинский" период П.И. Каменским был подготовлен к печати "Большой русско-китайский словарь" в трех томах с образцами перевода на китайский язык отдельных фраз преимущественно богословского характера.
        Среди работ остальных членов миссии нужно также назвать перевод трех первых частей "Истории государства Российского" Н.М. Карамзина, выполненный З.Ф. Леонтьевским.
        Во время X миссии архимандрит Петр на свои собственные средства активно закупал книги на китайском, маньчжурском и монгольском языках, свыше ста экземпляров которых он впоследствии подарил в самые различные учреждения России (Санкт-Петербургскую духовную академию, Азиатский департамент МИД, Санкт-Петербургскую публичную библиотеку, Московский университет, духовную семинарию и гимназию г. Иркутска, Нерчинское училище монгольского языка и др.). Только в октябре 1825 г. он переслал в Святейший Синод целый ящик книг Ветхого Завета на китайском языке.
        Важной областью деятельности миссии, как и у предшествующих ей, оставалась проблема установления правильных и нормальных отношений с цинскими властями. Немалую роль в этом сыграли авторитет и личное обаяние самого архимандрита. Большую популярность миссии придала самоотверженная работа врача И.П. Войцеховского во время эпидемии чумы, которая свирепствовала в Пекине в 1820-1821 гг., а также успешное излечение им одного из родственников богдыхана. На почетной доске, поднесенной врачу по этому случаю 14 ноября 1829 г., было написано: "Чан Сан мяошу". Нужно также отметить и систематическую, грамотно, но вместе с тем строго и жестко организованную (из-за нерадивости местных учеников) преподавательскую деятельность иеромонаха Вениамина (Морачевича) в школе русского языка при Лифаньюане.
        Другой насущной проблемой продолжали оставаться взаимоотношения с представителями остальных христианских конфессий и орденов, имевших свое представительство в Пекине. У членов миссии сложились самые добрые отношения с последними представителями католической миссии. Как следует из письма Н.И. Вознесенского протоиерею Петропавловского собора Ф.С. Песоцкому, после кончины 2 октября 1826 г. суприора южной соборной коллегии Ребейры нанкинский епископ К.П. Перейра подарил нашей миссии его библиотеку. О большой заинтересованности католических миссионеров в дружественных контактах с членами нашей миссии свидетельствуют также З.Ф. Леонтьевский и иеромонах Вениамин (Морачевич). А прибывший в составе уже XI Российской православной миссии И.П. Ковалевский так отозвался о встрече с португальским священнослужителем 4 декабря 1830 г.: "Нельзя описать радость с коею нас встретил сей почтенный старец (т. е. К.П. Перейра. - О. Ш.), последний из европейских миссионеров в Пекине, гонимый злосчастною судьбою среди коварных китайцев. Честь членам русской миссии, которые не оставляли своими посещениями его, подкрепляли жизнь и дух христианского веропроповедника, окруженного завистливыми язычниками!".
        Сам архимандрит Петр следующим образом обрисовал положение католической миссии в Китае во второй срок своего там пребывания в одном из донесений на имя обер-прокурора Святейшего Синода князя П.С. Мещерского: "Римское миссионерство во всем Китае уничтожено. Теперь по болезни до выздоровления оставлен один епископ Пирет (т. е. К.П. Перейра. - О. Ш.). Церкви их разрушаются, а обширные имения распроданы, из коих и мы с дозволения здешнего правительства, для казенных доходов купили два овощные огорода и несколько лавок, всего ценою около десяти пуд серебра. К нашей же миссии час от часу здешнего усугубляется правительства политическое благорасположение. Все наши нужды и просьбы удовлетворяются весьма благосклонно".
        Подобные обстоятельства позволили российскому правительству высоко оценить деятельность X миссии после возвращения ее из Китая 3 сентября 1831 г. Все оставшиеся в составе миссии удостоились положительной оценки своего начальника и по возвращении на родину были должным образом награждены и получили продвижение по службе. Архимандрит Петр за беспорочную и самоотверженную службу в качестве начальника X Российской православной миссии в Китае был награжден орденом Святой Анны 1-й степени (первым среди духовных лиц подобного сана). Орден Святого Владимира 3-й степени он получил еще находясь в составе миссии. Его прочили на архиепископскую кафедру в Астраханскую губернию. Однако он предпочел удалиться на покой в Феодоровскую обитель г. Городца (Нижегородская губерния, Балахнинский уезд), где по преданию умер Великий князь Александр Ярославич Невский после возвращения из своей поездки в Золотую Орду к Берке-хану, приняв монашеский обет под именем Алексия 14 ноября 1263 г.40 Последние годы жизни П.И. Каменский провел в непрерывных и деятельных заботах, связанных с восстановлением этого монастыря; на реализацию своего замысла он тратил значительную часть пенсии и имущества, в том числе подаренный ему императором Николаем I бриллиантовый перстень.
        Что же касается Китая, то с каждым годом в дневниковых записях Каменского объем сведений о нем неуклонно сокращается. Общая оценка лет, проведенных им там скорее негативная. "О Китай! - писал он. - Много ты у меня унес бесценного времени. 27-м лет проведено над машинальными только твоими занятиями, но утешает одно только то, что потеряно оное по службе; ежели бы не это, то никакими слезами толикой утраты оплакать было не возможно. Китайские оные занятия, а при том денно-ночные, не только не умножают познания, и прежде приобретенных чрез долговременность лишают".
        Хотя и к данному суждению архимандрита Петра можно относиться по-разному. Ведь в нем угадана одна очень важная мысль о том, что изучение истории и культуры страны с такой мощной и давней традицией существенно увеличивало пропедевтику "китаистических штудий" (включавшую в себя самые элементарные сведения во всех областях знания), изучение которой могло растянуться на несколько лет самого кропотливого и упорного труда. И вот почему, между прочим, в среде самих миссионеров сложилось представление о европейских ученых, никогда не живших в Китае, как о "пустых барабанах", которые "чем пустее, тем громчее".
        Пожалуй, последний раз пристальное внимание Каменского к Китаю будет привлечено с появлением в петербургских газетах информации о начале первой "опиумной" войны (1840-1842), шансы которого в ней он оценивал крайне невысоко. "От ржания северной лошади, легионы китайских войск разбегаются. Ленивая нация Китаем не владеет. Китаец говорит: кто ни поп так для нас батька - только б не мешал нашим обычаям. Он же говорит: мы на опыте видели, что и наши природные государи не лучше управляли, как и пришлые".
Но такого рода упоминания в его записках очень редки. Чисто земное мало занимает и волнует его.   Архимандрит Петр уже полностью вверяет себя Тому, с Кем ему предстоит неизбежная и скорая встреча. Ведь там, где кончается жизнь, не обязательно наступает смерть. "И отрет Бог всякую слезу с очей их, и смерти не будет уже; ни плача, ни вопля, ни болезни уже не будет, ибо прежнее прошло". В сознании этой мысли обрел свое вечное успокоение 17 мая 1845 г. православный пастырь Китая.