Жизнь и деятельность отца Иакинфа                                  Материалы о Н.Я. Бичурине  

Труды Н.Я. Бичурина                                                        Увековечивание памяти Н.Я. Бичурина  

Библиография  

Великий Вольнодумец в рясе.

Любовь РУСЕВА

— Китайские женщины красивы - выразил сомнение Тимковский.

— Вы судите о них по картинкам на чайных ящиках, — рассердился Бичурин. — Это такие красавицы и такого приятного обхождения, что подобных не найти в Европе!

— Отец Иакинф, я все-таки год про­жил в Пекине и не встретил там ни одного мало-мальски приятного личика...

— Да что с вами толковать! — раз­драженно прервал собеседника мо­нах. - Вы — настоящий европеец и вздор городите европейский. А, черт! — прибавил он, махнул рукой, закурил сигару и надолго замолчал.

Для отца Иакинфа сравнение с ев­ропейцами было наивысшим осужде­нием, высшая же похвала из его уст звучала так:

- Прекрасно, прекрасно! Лучше нельзя рассудить! Это совершенно со­гласно с мнением китайцев. Да! Вы судите верно, у вас такой же здравый взгляд, как и у азиата!

Никита Яковлевич, долго проживший в Китае, питал особую страсть к этой стране и ко всему китайскому.

Даже свое лицо и бородку он «как-то  ухитрился подделать под китайский лад».

— Отче Иакинфе, брось свою китайщину! — крикнул от калитки Ушаков. — Идем гулять!

Собравшиеся на прогулку дачники-соседи прислушались.

- Молчит, — вздохнул Евгений Иванович и во главе отдыхающих двинулся по направлению к лесу.

Все прекрасно знали, что если Бичурин сел за стол, то Боже упаси ото­рвать его от работы. Гром и молнии обрушивались на любого, кто посмел войти в кабинет. Другое дело праздники. В такие дни с восходом солнца ученый монах вместе с Ушаковым отправлялся по ягоды и грибы.

Отец Иакинф с удовольствием жил летом в Мурине, что в 15 верстах от Петербурга. Да и как не любить этот прелестный лесистый уголок, где жизнь отличалась необыкновенной простотой и дешевизной. В жаркие дни можно освежиться в водах Охты, полюбоваться ее извилистыми краси­выми берегами. Дачников хоть и много, но в селе царила тишина. Что еще нужно ученому и писателю, фанатично преданному своему делу?

Н.Я.Бичурин. Акварельный портрет,

исполненный для литографии,

изображающей азиатский департамент

Министерства Иностранных дел России

Порой, правда, и здесь случались переполохи. Сегодня, к примеру, Мурин взбудоражил слух о приезде великой княгини Марии Николаевны. С утра к двухэтажному старому дому графа Воронцова, возвышавшемуся на живописном берегу, пронеслось несколько придворных экипажей с поклажей и прислугой. Крестьяне, дачники, няньки с детьми, деревенская детвора -  все бросились к графскому дому в ожидании царских гостей. Только Бичурину неведомо, что ожидается важнейшее событие местного масштаба. Закончив очередной грандиозный труд, ученый после обеда расположился на балконе пить чай да заодно почитать газету. Надя, в надежде, что дедушка скоро обратит на нее внимание, примостилась на ступеньках и тут увиде­ла незнакомого военного, подходившего к калитке.

— Мое почтение, отец Иакинф.

Бичурин поднял голову, отбросил газету и поспешил навстречу гостю.

— Ах, ваше высочество! Никак не ожидал,   -   радостно   воскликнул он, пожимая протянутую руку.

— Я вот узнал, что вы здесь проводите лето. Пришел вас навестить и побеседовать с вами, — объяснил принц, поднимаясь по ступенькам.— А это что за очаровательное созда­ние? — поинтересовался он, усаживаясь за стол.

—  Внучка моя, Наденька, — нежно погладил по голове девочку старик. — Подь, махонькая, да прикажи подать нам чаю.

— В институт ее, в институт надо. Принц Петр Георгиевич Ольденбургский приходился Николаю I родным племянником. Его мать — великую княжну Екатерину Павловну — любили в России. Неслучайно высокопоставленные вельможи, недовольные Александром I, не раз намекали на «Екатерину II». В 1808 году (во время свидания императоров) Талейран сделал Александру предложение о браке Екатерины Пав­ловны с Наполеоном, «в видах упрочения союза России с Францией». Великая княжна отказалась от предложения и в следующем году вышла замуж за принца Георгия Ольденбургского, которого вскоре назначили генерал-губернатором Тверской, Новгородской и Ярославской губерний. На этой должности принц многое успел сделать: часто посещал уездные горо­да, где реквизировал присутственные места, учредил там комитеты благоустройства, улучшил административную и судебную части. Но в  1812 году он скончался, а через четыре года последовала за ним и Екатерина Павловна.

Принц Петр унаследовал от своих замечательных родителей все лучшее, он получил блестящее образование, изучал русскую историю, свободно владел всеми европейскими языками, превосходно знал языки — греческий и латинский. Неслучайно, когда Греция получила свободу, в числе кандидатов на ее престол был и даровитый принц, которого император Николай I вызвал на службу в Россию.

Петр Георгиевич стал сенатором, а в двадцать четыре года — членом государственного совета. В 1842 году император назначает любимого племянника председателем департамента гражданских и духовных дел, а в 1845-м, оценив деятельность племянника, жалует ему титул Императорского Высочества. Александр II вверил кузену управление всеми учреждениями ведомства императрицы Марии.

Его императорское высочество принц Петр Георгиевич скончается 2 мая 1881 года в Петербурге, а спустя восемь лет на Литейном проспекте ему воздвигнут памятник с надписью: «Просвещенному благотворителю». Пока же этот замечательный человек наслаждается долгой беседой с великим ученым Бичуриным. Долго еще основной темой разговоров в Мурине будет визит принца к отцу Иакинфу, что усилило всеобщее к нему уважение. Наденька же стараниями принца была принята в Смольный институт благородных девиц.

Быстро пролетело время, и вот старый монах-ученый, накупив массу подарков, отправился из своей кельи в Александро-Невской лавре поздравлять любимицу-выпускницу с днем рождения.

Надежда, сидя на диване, с удовольствием перебирала презенты.

— Дедушка, вы мне обещали, что, когда я вырасту, выпишете мне китайский костюм. Так где же он?

- Теперь в нем нужды не вижу. Ты, Наденька, очень переменилась с тех пор, и, пожалуй, этот наряд будет тебе не к лицу. Ты не похожа больше на китаянку, а жаль. Ты была прежде гораздо красивее.

Девушка бросила взгляд в зеркало, откуда ей лукаво улыбнулось хорошенькое личико. Бичурин ласково смотрел на внучку. Желая ее обнять, он протянул руку. Блеснувшие четки напомнили Надежде еще об одном обещании дедушки, и тоном балованного ребенка она потребовала:

— Ну, так подарите мне четки. Брови  монаха сдвинулись,  лицо сделалось серьезным, в раздумье он зашагал по комнате.

— Дедушка, вы же мне их обещали, — не унималась внучка.

Наконец, Бичурин сел рядом, медленно размотал четки и долго смотрел на них.

- Раненько еще отдавать их тебе, наконец, тихо проговорил он. - Глупенькая ты совсем, моя махонькая, разума не нажила еще. Ведь зря будешь их носить.

— Ничего дедушка, дайте. Уверяю вас, что буду беречь их и никогда не потеряю.

— Знаю, что будешь беречь, а то бы разве отдал. Нашел бы и так, кому их оставить после смерти... Ну, ладно, — молвил старик после колебаний. — Запомни только, Наденька, что я тебе скажу. Запомни и сбереги их... С той минуты, когда я получил эти четки, я никогда не снимал их, они мне очень дороги. Был у меня друг, в Сибирь сослали его... Он сам делал их, а этот крестик сделан из его собственных оков. Ну, что, поняла теперь, как дороги они мне и как тяжело мне их отдать?

Портрет Бичурина известный под названием

"Благородный китаец в летней одежде".

Литография А.Орловского, 1828г.

— Ну, так не надо, дедушка, нет, не надо. Я не хочу их больше.

— Может, мне и жить-то осталось недолго... Возьми их, махонькая... Нет, протяни ручку, я сам тебе надену.

Бичурин перекрестился, поцеловал крестик на четках, накинул их на вытянутую ручку и тотчас покинул комнату.

Через несколько недель Надежда посетила келью отца Иакинфа. Он был болен и сидел в кресле, закутавшись в меховой тулупчик.

-  Дедушка, кто был ваш друг, подаривший четки?

Бичурин ответил не сразу.

-  Бестужев... — тихо обронил он. — Декабрист.

— Что же это значит, дедушка?

Оказывается, его внучке даже не известно это слово! Бичурин грустно улыбнулся и покачал головой.

-  А то значит, махонькая, что толковать-то об этом с тобою не стоит. Не разумеешь ты еще ничего. Поживешь на свете и сама узнаешь, а теперь не для чего тебе и знать. На все ведь — свое время. Вот и мне теперь, видно, подходит пора умирать. Так-то, козочка моя, всему на свете — свой черед.

Сделанные из кандалов четки Николай Александрович подарил ученому в 1830 году, когда тот посетил Забайкалье. Тогда же Бестужев написал маслом портрет Бичурина, хранящийся в Кяхтинском музее.

Монах и член-корреспондент Академии наук, архимандрит и узник, гениальный ученый и чудак, безгранично преданный отечественной науке и носивший китайское платье, Никита Яковлевич Бичурин разделил участь многих выдающихся людей. Его любили и ненавидели, ему пели дифирамбы и обливали грязью. Судьба этого человека, намного опередившего свое время, была трагичной. Как синолог он стал непререкаемым авторитетом в Европе, как человек — был забыт и скончался в одиночестве, запертый в своей келье.

Июньским летним днем с великолепным теплым дождем под звуки музыки беседовали два замечательных человека. Бывший крепостной графа Шереметева, а ныне академик, цензор и известный писатель Александр Васильевич Никитенко с интересом слушал рассказы Егора Федоровича Тимковского—управляющего главным архивом министерства иностранных дел и тоже писателя. Никитенко, который был хорошо знаком с отцом Иакинфом, поинтересовался его «великими пекинскими проказами», за что Бичурина разжаловали из архимандритов в монахи.

- Егор Федорович, вам хорошо известно все, касающееся отца Иакинфа. Скажите мне, точно ли он вел себя в Китае так дурно, как о нем говорят? Ведь про него рассказывают ужасы — что он никогда не служил в церкви, даже распродал церковную утварь, что пил и напропалую гулял с китаянками в неподобных местах, и прочее.

— Да, все это большею частью справедливо. Он был очень даровитый, умный и даже добрый человек, но страшный эпикуреец и гуляка. Духовное звание было ему противно, да он и попал в него случайно. Он был побочным сыном архиепископа или митрополита Амвросия, который доставил ему звание архимандрита в Иркутске, когда ему было всего двадцать два года. В то время, по интригам графа Головкина, назначенного посланником в Пекин, архимандрит Аполлос был уволен из китайской миссии, и на его место, по ходатайству того же Амвросия, был определен Иакинф — отсюда-то и начинаются пекинские подвиги последнего.

На Валааме он спал, гулял, попивал. Когда бывало поутру зайдет к нему в келью игумен и станет звать его к заутрене, он обыкновенно отвечал ему: «Отец игумен, идите уж лучше одни в церковь, я более семи лет не имел на себе этого греха». Потом его часто видели прогуливающимся у Симеония в монашеском подряснике, но в круглой шляпе с двумя нимфами под руку. Такой был греховодник этот почтенный отец Иакинф! Когда я жил на даче за Лесным корпусом, он довольно часто и у меня бывал. Там за стаканом пунша он любил рассказывать про разные скандалы пекинские, не скрывая и своего участия в них.

Биограф Бичурина Николай Щукин, лично знавший его, писал: «О. Иакинф был роста выше среднего, сухощав, в лице у него было что-то азиатское: борода — редкая, клином, волосы — темно-русые, глаза — карие, щеки впалые и скулы немного выдававшиеся. Говорил казанским наречием на «о»; характер имел немного вспыльчивый и скрытный. Неприступен был во время занятий: беда тому, кто приходил к нему в то время, когда он располагал чем-нибудь заняться. Трудолюбие доходило в нем до такой степени, что беседу считал убитым временем. Лет 60-ти принялся за турецкий язык, но оставил, потому что сперва должно знать разговорный язык, а потом приниматься за письменный. Так, по край­ней мере, он говорил. Любил общество и нередко ночи просиживал за картами, единственно потому, что игра занимала его. Долговременное пребывание за границей отучило его от соблюдения монастырских правил, да и монахом сделался он из видов, а не по призванию».

Я где-то читала, что люди охотно верят сплетням только потому, что им лень думать, лень сопоставить факты и рассудить: а могло ли это на самом деле быть? Как в нашем случае можно совместить беспробудного пьяницу и греховодника с «трудоголиком», считавшим беседу убитым временем? Попробуем сопоставить факты, которые, как известно, вещь упрямая.

Никита Яковлевич Бичурин родился 29 августа 1777 года в селе Бичурине Чебоксарского уезда Казанской губернии, в семье дьячка. Семилетний мальчик поступил в училище нотного пения в Свияжске, а в 1785 году перешел в Казанскую семинарию, где и получил фамилию Бичурин - по селу, в котором родился. В семинарии, являвшейся важным центром подготовки православных деятелей для обширного района (от Волги до «Азиатского» Востока), Никита пробыл около 15 лет, где изучил не только богословские предметы, но и латинский, греческий и французский языки. На талантливого ученика во время экзаменов обратил внимание митрополит Амвросий Подобедов, возглавлявший Казанскую епархию с 1785 по 1794 год. Этот замечательный церковный деятель пользовался расположением Екатерины Великой.

Митрополит принял участие в судьбе Бичурина, оставил его в семинарии (ставшей академией) преподавать высшее красноречие, а после пострига назначил отца Иакинфа архимандритом Иркутского Вознесенского монастыря и там же определил ректором семинарии. Бичурин был начальником 9-й духовной миссии и архимандритом Сретенского монастыря в Пекине с 1807 года по 1821 год. 14 лет — срок немалый, можно прославиться сомнительными подвигами. Но, опять же, факты...

Европейцу чрезвычайно сложно дается китайский язык. Большинство ученых учили его «узко» — только лексику, касающуюся их предмета (юриспруденции, медицины и тому подобное). Из русских же миссионеров, проживших там десять лет, почти никто так и не заговорил по-китайски. Бичурин, по свидетельству его коллег, на следующий же день по прибытии принялся изучать китайский язык (сначала разговорный, а затем письменный). Вернувшиеся в Россию члены 8-й миссии рассказывали, что за 4 месяца, которые они пробыли вместе с Иакинфом, он выучил и писал около 3 тысяч китайских знаков!

Через четыре года Бичурин говорил, как прирожденный китаец, на южном и северном наречии. Составленный им словарь за 14 лет достиг объема современных больших словарей, причем за это время он четырежды его собственноручно переписал. За все те же 14 лет Бичурин перевел и написал (или собрал исчерпывающие материалы) все основные труды, которые впоследствии были изданы в России. К тому же ученый прекрасно рисовал. Почти все планы, карты и рисунки, иллюстрирующие его работы, начертаны им самим.

Отец Иакинф первый из русских ученых начал глобальное изучение истории Центральной и Средней Азии, взяв за основу источники на восточных языках. Он одновременно изучал труды и документы по истории, географии, этнографии, медицине и другим областям знаний народов Китая, Маньчжурии, Монго­лии, Туркестана...

Никита Яковлевич собрал себе богатейшую библиотеку, накупил книги для азиатского департамента, Императорской Публичной библиотеки в Петербурге и для училища азиатских языков в Иркутске. Все эти книги весили 400 пудов и были доставлены в Россию на 15 верблюдах.

Иакинф вел научные изыскания и в пути. Направляясь в Пекин, он начал вести дневник, материалы из которого частично вошли в его «Записки о Монголии». Возвращаясь в Россию, архимандрит обнаружил в Кяхте сенсационную монгольскую надпись, наделавшую много шуму в научном мире.

По доносу главы X духовной миссии архимандрита Петра Каменского, вся IX миссия во главе с ее начальником была предана суду. Бичурина обвинили в продаже части посольского двора, закладе некоторых оброчных статей, небрежном отношении к церковной утвари, часть которой была также заложена и, наконец, в допущении открытия игорного дома в здании миссии, отдававшемся в наймы.

Архимандрит мог бы оправдаться тем, что на продажу, заклад и растрату некоторой церковной утвари его вынудили обстоятельства. Но разве Синоду не было известно, что с 1811 года по 1816 год из России на содержание миссии не было выслано ни копейки, а люди неотступно требовали от него денег хотя бы на пропитание? Разве члены суда не знали, что забыли прислать врача, и многие миссионеры скончались от болезней, а некоторые сошли с ума? Частичная продажа и заклад вещей не спасли положения: люди жили впроголодь, одежда их настолько обветшала, что нищие туземцы выглядели франтами по сравнению с ними. Вот и пришлось всем надеть китайское платье. Где было взять русское?

Иркутский генерал-губернатор подлил масла в огонь. Он донес, что отец Иакинф вел в Пекине развратную жизнь, выходил в публичные места в неприличном виде и одеянии, бывал в театрах, в трактирах и в вольных домах, пьянствовал, и вообще не исполнял своего долга и миссионерских обязанностей. Узнал генерал-губернатор и о том, что Бичурин избил кучера и старуху, которая от­казалась «приискать ему девок». От побоев старуха скончалась на третий день.

Правдивы ли были подобные обвинения? Действительно ли Бичурин питал слабость к женскому полу? Что касается этого вопроса — он любил всю жизнь однуединственную женщину.

Никита Бичурин учился в казанской семинарии вместе с двоюродным братом Александром Корсунским. Мальчики были большими друзьями, оба одногодки, оба прекрасно учились, оба влюбились и ухаживали за одной девушкой. Татьяна Саблукова никому из них не отдавала предпочтения. Окончив гимназию, братья «порешили между собою, что­бы не ссориться и сохранить вечную дружбу — сделать предложение вместе. Тот, кто будет выбран, женится, а другой пойдет в монахи». Счастье улыбнулось Александру. Никите пришлось постричься.

О том, как безумно и трепетно Бичурин любил Татьяну, часто вспоминала ее дочь Софья. Когда же Корсунский, а затем и его жена скончались, Никита Яковлевич относился к их единственному ребенку, как к собственному, внучку же — Надюшу — он просто боготворил.

Титульный лист книга Н.Я. Бичурина «Описание Тибета»

Бичурин ни слова не сказал в свое оправдание. И как считают многие современники, именно из-за «гордыни» он был столь строго наказан. Священный  Синод,  не  приняв  во внимание заслуги ученого, лишил Иакинфа сана и навечно сослал под строгий  надзор  на Валаам.  Здесь «проказник» продолжал свои переводы и писал оригинальные труды. В тюрьме отец Иакинф закончил перевод двух классических произведений китайской науки (историко-географических сочинений «Тунцзянь ганму» и «Дайцин и тунчжи»), начатых еще в Пекине.

Вечное заточение закончилось в 1826 году специальным указом вступившего на престол Николая I: «Причислить монаха Иакинфа Бичурина к Азиатскому департаменту», дабы «мог быть полезен в Государственной коллегии иностранных дел». В таком блестящем  знатоке  китайского и маньчжурского языков остро нужда лось Министерство иностранных дел.  Друзья не только вызволили ученого, но и добились приличного жалованья: 1200 рублей в год и 300 рублей  на книги и пособия.    «Развратник и пьяница» заперся в келье Александро-Невской лавры, и  пошли выходить в свет один за другим труды. Вот только некоторые  из них: «Записки о Монголии», «Описание Чжунгарии и Восточного Туркестана», «Описание Пекина», «История первых четырех ханов из дома Чингисхана», «Историческое обозрение Ойратов или Калмыков», «Китай, его жители, нравы, обычаи, просвещение»,  «Статистическое описание Китайской империи», «Китай в гражданском и нравственном состоянии», «Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в Е древнейшие времена»...

В 1828 году Бичурин стал членом корреспондентом по разряду литературы и древностей Востока. Труды  русского ученого переводят на европейские языки, и он не раз удостаивается Демидовской премии.

В промежутках между трудами Бичурин общается с Пушкиным, Кры­ловым, Краевским, Одоевским, Панаевым... Погодин, вспоминая об известном литературном салоне князя Одоевского, замечал, что здесь «сходились веселый Пушкин и отец Иакинф с китайскими, сузившимися глазками».

Великому русскому поэту великий ученый подарил «Описание Тибета» с надписью «Милостивому государю моему Александру Сергеевичу Пушкину от переводчика в знак истинного уважения. Апреля 26 1828 г. Переводчик Иакинф Бичурин» и «Санъ-Цзы-Цзин» («Троесловие». Энциклопедия XII в.) с надписью «Александру Сер­геевичу Пушкину от переводчика». Поэт использовал работы монаха в «Истории Пугачева». Александр Сергеевич писал: «Самым достоверным и беспристрастным известием о набеге калмыков обязаны мы отцу Иакинфу, коего глубокие познания и добросовестные труды разлили столь яркий свет на сношения наши с Востоком. С благодарностью помещаем здесь сообщенный им отрывок из не изданной еще его книги о калмыках».

«Отечественные записки» называли Бичурина прямым и единственным источником достоверных сведений о Китае, а «Сын Отечества» справедливо писал о нем как о «почтенном синологе, известном всей ученой Европе, пролившем совершенно новый свет на изучение Китая».

Бичурин мечтал создать в России учебное заведение, которое бы готовило переводчиков китайского языка, столь необходимых для укрепления русско-китайских торговых отношений. В Кяхте он основал училище китайского языка для детей кяхтинских купцов. Написал и издал для него грамматику, которая была удостоена Демидовской премии и переиздавалась четыре раза.

В 1844 году здоровье Бичурина сильно ухудшилось. Незадолго до смерти его посетил один из миссионеров, чиновник Азиатского департамента. Сначала ученый молчал, но «посетитель заговорил с ним по-китайски. Вдруг старец как бы выздоровел,— заблистали глаза, на лице появилась улыбка, ожил язык, — и, безмолвный прежде, говорил беспрерывно на любимом языке своем».

В последние месяцы к больному отцу Иакинфу никого не допускали. Монастырское начальство приставило к нему служащего, который запирал умирающего и уходил. Надежда приезжала, но, безрезультатно прождав у запертой двери, уезжала. Наконец, ей посчастливилось застать неприветливого монаха.

— Махонькая... вспомнила... спасибо... Холодно... чаю... забыли... Обижают... не кормят...

Внучка не нашла ни одной шубы. Пропали часы и все вещи, кроме старой рясы. Отданные ею деньги помогли: отныне келью стали топить и кормить больного. Надежда радовалась, что дедушка поправляется, но вскоре тифом заболел ее муж. Боясь заразить Бичурина, она перестала посещать его, но знала от Ушаковых, что дедушку посещает иногда принц Ольденбургский.

11 мая 1853 года в 5 часов утра Никита Яковлевич Бичурин скончался. Надежда и ее мать узнали о смерти отца Иакинфа из газет. Проститься с ним они не успели, поскольку монахи поспешили похоронить нелюбимого собрата спозаранку.

- Почему не дали знать о кончине? — возмутилась Софья Александровна. — Все вы и митрополит знаете, что мы — родственники!

— В монашествующей братии земных родных нет, у них только один Отец Небесный.

Отец Иакинф Бичурин упокоился в ограде лавры. На памятнике его по-китайски написано: «Постоянно прилежно трудился над увекове­чившими (его) славу историческими трудами» .

Могила Н.Я.Бичкрина в некрополе

Александро-Невской лавры в Санкт-Петербурге.

[ Back ] [ Home ] [ Up ]