izbrania otza iakinfa

17 декабря 1828 г. членом-корреспондентом Императорской Академии наук был избран выдающийся ученый востоковед, основоположник научного китаеведения в России монах Иакинф (Бичурин).

Избрание в Академию наук было признанием научных заслуг о.Иакинфа и средством защиты его от чрезмерной строгости властей. О его оригинальных трудах и переводах китайских сочинений ученые круги Петербурга узнали еще в то время, когда он, лишенный сана, был в 1823 г. определен пожизненно в Валаамский монастырь.

Ему в ту пору было 46 лет. Жизнь, доселе полная упорного стремления к знаниям, восхождение по ступеням церковной иерархии, открывшее возможность познать тайны соседней древнейшей цивилизации - все, казалось, рушилось. В монастырской ведомости он значился как "бывший Начальник Российской Духовной Миссии в Пекине".

Родился Никита Яковлевич 29 августа 1777 г. в селе Бичурине (по-чувашски Шинях) Чебоксарского уезда, Казанской губернии. Отец его, дьячок, не имел даже фамилии, так как был крестьянского происхождения и именовался "дьячок Иаков".

Восьми лет Никита поступил в училище нотного пения в г. Свияжске. И 5 мая того же 1785 г. перешел в Казанскую Семинарию, где кроме обычных наук, преподаваемых в Семинарии, изучал языки латинский, греческий и французский.

В Семинарии он и получил фамилию Бичурин, по селу, в котором родился. В 1799 г. Никита Бичурин блестяще заканчивает Семинарию, но от сана священника отказывается. Учась в Семинарии, он обратил на себя внимание главы казанской епархии митрополита Амвросия (Подобедова). В 1800 г. Никита Бичурин принимает монашеский постриг с именем отца Иакинфа и становится учителем высшего красноречия в Казанской Духовной Академии, как стала теперь называться Семинария, в которой он учился. Два года спустя, в 1802 г., молодой монах назначается архимандритом в Иркутский Вознесенский монастырь и там же был определен ректором Семинарии. Но вскоре о. Иакинфа постигает неудача: у него возникает конфликт с семинаристами, в результате которого часть семинаристов была исключена из духовного звания, а сам о. Иакинф был переведен в Тобольск преподавателем риторики в местной Семинарии.

Сибирская столица - г. Тобольск начиная с XVII века играл особую роль в связях России с Китаем: здесь впервые на российском рынке появились китайские товары, отсюда не раз направлялись официальные российские посольства и Миссии в Серединное государство, снаряжались торговые караваны в Пекин.

В 1805 г. в Китай отправляется очередная (9-я) Духовная Миссия. Синод долгое время не мог подобрать кандидатуру на пост ее главы. Наконец, остановились на архимандрите Аполлосе. Но он, доехав до Иркутска, отказался от поездки в Китай. Тогда Синод назначил о.Иакинфа Начальником Пекинской Духовной Миссии и архимандритом Сретенского монастыря в Пекине. Отправление этой Миссии затянулось до 1807 г. И лишь 17 сентября 1807 г. архимандрит Иакинф отправляется из Кяхты через Монголию в Пекин, куда и прибыл в середине января 1808 г.

С прибытием о.Иакинфа в Пекин начался новый этап его жизни. Свое 14-летнее пребывание в Миссии о.Иакинф целиком посвящает изучению Китая, его языка, истории, географии, нравов и обычаев страны. За это время им были написаны все основные труды, впоследствии изданные в России, или подготовлены исчерпывающие материалы для них.

Миссия и монастырь мало привлекали внимание их нового Начальника, хотя в начале, приняв Миссию от рхимандрита Софрония (Грибовского), о. Иакинф занялся устройством ее дел, о чем в архиве Синода сохранились его донесения и рапорты, но затем целиком ушел в научную работу. Хозяйство Миссии, не получавшей материальной поддержки от Российского правительства во время Отечественнной войны 1812 г., постепенно пришло в полный упадок. Жалование, которое получали члены Российской Миссии от цинского правительства, равного 855 руб. 50 коп. серебром на всех членов Миссии и по 24 пуда риса на каждого в год, не хватало. Члены Миссии требовали от Начальника постоянной уплаты жалованья; чтобы удовлетворить их требования, о.Иакинф вынужден был прибегнуть к распродаже части имущества Миссии и закладу принадлежавших ей домов и земель.

Но и этого хватало не надолго. Тогда члены Миссии стали изыскивать собственные средства для пропитания: одни из них, изучив разговорный китайский язык, довольно успешно занимались адвокатурой по частным делам, другие пустились в торговлю, а третьи - в азартные игры. Российское правительство вспомнило о Пекинской Миссии только лишь после Венского конгресса в 1815 г. А в 1818 г. начало подбирать членов для новой, 10-й Миссии, которую возглавил архимандрит Петр (Каменский), уже побывавший в Китае в составе 8-й Миссии в качестве ученика. Смена прибыла в Пекин в декабре 1820 г. и, передав ей дела, о.Иакинф вместе со старым составом Миссии выехал из Пекина 15 мая 1821 г. На 15 верблюдах он вез свыше 400 пудов книг, - китайской литературы, подобранной им для научных переводов и для различных библиотек России.

Архимандрит Петр по приезде в Пекин был поражен запустением церкви: несколько лет не отправлялись регулярные богослужения, церковная утварь была в закладе; часы, стоявшие на колокольне, проданы, а сама колокольня сломана. Каменский отправляет в Петербург донесение, где так охарактеризовал деятельность о.Иакинфа в Миссии, что тот по возвращении в Россию был предан суду Синода. С обвинениями против Начальника Миссии выступил также и иркутский генерал-губернатор, имевший сведения о его деятельности в Пекине, и даже директор Кяхтинской таможни.

Н.Я.Бичурин отказался давать Синоду какие-либо показания и объяснения своей деятельности в Пекине в качестве Начальника Миссии. И Синод, обвинив его еще и в "противлении власти", вынес постановление: "Архимандрита Иакинфа, как недостойного носить звание священнослужителя, лишив сана архимандрита, отправить под строжайшим надзором в Валаамском монастыре". Особое усердие в притеснении о.Иакинфа проявлял митрополит Серафим, пользовавшийся в Петербурге огромным влиянием. Он даже пытался лишить ученого его рукописей, чтобы истребить их "как языческие".

Это тем более побуждало о.Иакинфа не только целиком отдаваться занятиям наукой, но и установить связи с коллегами-востоковедами из Академии наук. В Петербурге остались друзья, которые могли бы прийти на помощь. Буквально с первых дней ссылки (23 января 1824 г.) о.Иакинф пишет в столицу письмо для передачи некому "высокопоставленному лицу, которое могло бы благоприятно повлиять на судьбу о. Иакинфа". Может это была реакция на призыв "валаамского узника", но интерес к нему проявили члены "румянцевского кружка", которые предприняли усилия к тому, чтобы выдающийся ученый не был "позабыт-позаброшен" на ладожском острове.

Граф Николай Петрович Румянцев, будучи Министром коммерции (1802 - 1811), затем управляющим Министерством иностранных дел (с 30 авг. 1807) и , наконец, Министром иностранных дел (с февр. 1808, с 1809 - в звании канцлера) имел непосредственное отношение к отправлению о. Иакинфа в Пекин в качестве главы Русской Духовной Миссии. Увлеченный организацией широких научных исследований он, после ухода в отставку (1814), создал кружок, в который входили не только такие выдающиеся ученые как востоковед и нумизмат академик Х. Д. Френ, историк академик Ф. И. Круг, профессор востоковед О. И. Сенковский, тибетолог и монголовед Я. И. Шмидт, первый русский индолог Г. С. Лебедев, но с 1824 г. членом кружка стал Начальник учебного отделения восточных языков при Азиатском департаменте МИД Ф. П. Аделунг. Активную роль играл член кружка Е.Ф. Тимковский, встретившийся с о. Иакинфом в Пекине, где он побывал в качестве пристава при смене состава Миссии, и проделавший с главой Миссии обратный путь по Монголии.

Известному этнологу, лингвисту и историку Андрею Михайловичу Шегрену, занимавшемуся в 20-х годах финским языком, предстояла экспедиция к финским народам. Один из маршрутов экспедиции проходил близ Валаамского монастыря. Н. П. Румянцев через Ф. П. Аделунга и поручил Шегрену столь деликатное дело, как связаться со ссыльным о. Иакинфом и поинтересоваться судьбой его рукописей, которые могли бы быть приобретены для румянцевской библиотеки.

Прежде чем встретиться с монахом Иакинфом, который был определен на Валаам А. М. Шегрен, живший в это время в Имбилаксе (финск. Импилахти), через Сердоболь, городок на северном берегу Ладоги, связался с о. Иакинфом, направив ему письмо. О. Иакинф с радостью откликнулся. Его письмо - это краткий отчет о научной деятельности, приведем его полностью: Милостивый государь мой Андрей Михайлович! Много благодарю Вас за письмо из Сердоболя. Участие, принимаемое Вами в моем положении, служит для меня доказательством Вашего истинного ко мне расположения. С удовольствием сообщаю Вам оглавление моим переводам с китайского языка - по крайней мере для сведения. Если астрологию почесть наукою хоть несколько правдоподобною, то, думаю, напрасно будете силиться противу моего созвездия. Впрочем и теперь продолжаю работать, но не знаю, по привычке ли более нежели по действительной пользе моих упражнений. Вот мои переводы: 1. Летопись Китайской империи, называемая Цзы-чжи тхун-цзянь ган-му, в 8 томах; 2. История династии Мин, в одной книге; 3. География Китайской империи, заключающая землеописание Китая, Кореи, Маньчжурии, Монголии, Цзюньгарии, Вост. Туркестана, Хухунора и Тибета. 2 тома с большою картою на российском языке; 4. История первых четырех ханов из дома Чингисханова, в одной книге; 5. Сышу или Четырекнижие с пространным толкованием, в двух томах; 6. Описание Тибета и Тангута, в одной книге; 7. Описание Тибета в настоящем состоянии, в одной книге; 8. Описание монголов за два века до Р. Х., в одной книге; 9. Описание Цзюнгарии и Восточного Туркестана Малой Бухарии за 150 лет до Р. Х., в одной книге; 10. Описание сих же земель в настоящем состоянии, в одной книжке; Описание Пекина, с большим планом; 11. Описание монголов до Р. Х., в одной книжке; 12. Трактат о прививке оспы, в одной кн.; 13. Китайская судебная медицина, в одной кн.; 14. Система мироздания, в одной книжке; 15. Об укреплении Желтой реки, в одной книжке; 16. Монгольское уложение, в одной книжке; 17. Китайский словарь, переведенный на российский язык, в 6 томах. Нужным считаю присовокупить, что большая часть сих переводов вчерне. По возвращении в Отечество я не имел еще времени, ни способов к окончательному изготовлению оных не было. Впрочем, не теряю надежды, быть некогда полезным Отечеству через свои труды. Прощайте. Не лишайте меня удовольствия знать по временам как о путешествии, так и о трудах Ваших. Остаюсь Вашим покорнейшим и усерднейшим слугою монах Иакинф ноября 10, 1824, Валаам.

Очевидно, это письмо о. Иакинфа послужило основой для появившейся в начале 1825 г. заметки Ф. П. Аделунга и Я. И. Шмидта в петербургской газете "Journal de S-Petersbourg", где список рукописей излагается в том же порядке, что и у о. Иакинфа. Главное же было в том, что газета привлекла внимание и российской, и зарубежной общественности к судьбе гонимого сильными мира сего монаха-востоковеда, показало, какой вклад в науку он может сделать, если дать ему возможность свободно работать. А. М. Шегрен, работавший у Н. П. Румянцева библиотекарем, решил все же сам взглянуть на рукописи и книги о. Иакинфа. Ему удалось получить свидание в монастыре с опальным китаеведом. Лишь после этого он направил подробное письмо-отчет Ф. П. Аделунгу, которое свидетельствовало, что он выполнил поручение Н. П. Румянцева.

Для о. Иакинфа появилась надежда выбраться с Валаама. Но ждать пришлось еще не один год. В Валаамском монастыре монох Иакинф провел 4 года. Несмотря на суровый устав монастыря, он занимался своим любимым трудом: переводил с китайского, дополнял свой словарь, оканчивал старые работы. В это время о. Иакинф решает при издании научных трудов, сначала ознакомить русскую общественность со странами сопредельными с Китаем (Тибетом, Монголией, Чжунгарией и Восточным Туркестаном), а потом перейти к собственно Китаю. В таком порядке он подготавливает к печати свои работы. "Порядок требовал прежде осмотреть Тибет, Тюркистан и Монголию, т.е. те страны, которые издавна находятся в тесных связях с Китаем и через которые самый Китай имеет связи с Индиею, Среднею Азиею и Россиею", -писал сам о. Иакинф.

Отъезду из Валаамского монастыря о. Иакинфу помогает блестящее знание им китайского языка. Человек, обладающий такими знаниями, был нужен для работы в Министерстве иностранных дел.

В 1826 г. на ходатайстве министра иностранных дел Нессельроде Николай I начертал резолюцию "причислить монаха Иакинфа Бичурина к Азиатскому департаменту" Наряду с работой в Азиатском департаменте о. Иакинф целиком отдался реализации своих научных замыслов. Он так быстро писал свои сочинения, что цензоры едва успевали прочитать одно, как он предоставлял им следующее. "Но после просмотра цензурного эти произведения его иногда лежали по нескольку лет без движения за неимением у автора собственных средств к напечатанию их".

Первым опубликованным произведением о. Иакинфа была брошюра, появившаяся в печати под заглавием "Ответы на вопросы о Китае" (СПб., 1827) Позднее "Ответы" вошли в качестве IX главы в книгу "Китай, его жители, нравы, обычаи и просвещение" (СПб., 1840). Уже в этой работе о. Иакинф показал себя исключительным знатоком Китая и обратил на себя внимание читателей.

Затем на протяжении 1828-1830 гг. о. Иакинф выпускает в свет 6 книг и многочисленные статьи в различных журналах. Работу в журналах о. Иакинф рассмат-ривал как важное дело, связанное с научными и общественными интересами, с развитием науки. Достаточно привести хотя бы названия журналов, в которых он печатался почти на протяжении 20 лет: "Журнал Министерства внутренних дел", "Журнал Министерства народного просвещения", "Московский вестник", "Москвитянин", "Московский телеграф", "Молва", "Отечественные записки", "Русская беседа", "Русский вестник", "Северный архив", "Сын Отечества", "Телескоп", "Финский вестник", альманах "Северные цветы". Его статьи печатались и в зарубежных журналах. Темы статей были очень разнообразны, но все они носили общественный характер и отражали насущные задачи науки. Широкая публицистическая и научная деятельность о. Иакинфа не могла не привлечь к нему внимания научной общественности и получила высокую оценку. Научные труды о. Иакинфа трижды были удостоены Демидовской премии.

Он был возвращен в Петербург и ему предписывалось жить в Александро-Невской лавре. Для того чтобы "узаконить" его занятия наукой, в известной степени оградить от новых посягательств на принадлежавшие ему рукописи и книги, научное сообщество, учитывая его вклад в отечественное востоковедение, решило избрать о. Иакинфа в Академию наук.

Протокол избрания действительных членов и членов-корреспондентов Академии наук от 17 декабря 1828 г. в параграфе 628 зафиксировал:

Проведены выборы нескольких почетных членов и членов-корреспондентов без голосования, имена которых будут объявлены в день публичного заседания.

Избраны: почетные члены г. граф Северин Потоцкий, д/ействительный/ т/айный/ с/оветник/, член Совета Европы; г. Струве (действительный статский советник), министр-резидент России в Гамбурге; г. Вюрст, д.ст.с. (служащий по Министерству финансов). Члены-корреспонденты: г. барон Шиллинг Капштадт, д.ст.с. (служащий по Министерству иностранных дел); г. майор Хани (инженер по мостам и дорогам); г. надворный советник Сенковский (проф. восточных языков университета этого города); г. барон Вильгельм Врангель (сотрудник по измерению градуса, проводимого г. проф. Струве); с. о. Иакинф (ранее представитель в Китайской империи); г. Кнорре, астроном из Николаева; г. Хюммель, коллежский асессор (известен энтомологическими трудами).

Среди лиц, избранных одновременно с о. Иакинфом обращают на себя внимние двое: барон Шиллинг фон Капштадт, один из ближайших друзей о. Иакинфа, много помогавший ему при издании его произведений (им был отлит впервые в России китайский шрифт) и профессор О. Сенковский - идейный противник о. Иакинфа, остро полемизировавший с ним на протяжении многих лет.

Весной следующего года члены Академии наук представляли научному сообществу свои труды. Протокол от 27 мая 1829 г. в параграфе 296 следующим образом отразил это событие:

Его превосходительство вице-президент представил от имени г. профессора Литтрова, директора обсерватории в Вене и члена-корреспондента Академии:

Анналы И/мператорско/- К/оролевской/ обсерватории в Вене, изданные фон Литтровым, Вена, 1829 (2 экземпляра) и от имени отца Иакинфа, члена-корреспондента Академии: Описание Пекина с планом сей столицы, перевод с китайского на русский о. Иакинфа, перевод с русского Ферри де Пиньи, СПб., 1829. Описание Пекина (с планом сей столицы), переведено с китайского монахом Иакинфом, СПБ., 1829. Первый из этих трудов передан г. вице-президенту г. тайным советником Дивовым и второй - самим автором, сопроводившим его письмом с выражением благодарности за честь, оказанную ему Академией, включившей его в число членов-корреспондентов. Эти книги будут переданы в Библиотеку и их прием будет подтвержден благодарностью.

В 1830-1831 гг. о. Иакинф по заданию Министерства иностранных дел предпринимает поездку в Кяхту, где он с помощью монгольского переводчика перевел монголо-китайский словарь.

Здесь о. Иакинф знакомится с декабристом Н. А. Бестужевым, подарившим о. Иакинфу четки, сделанные из собственных кандалов. Этот подарок о. Иакинф бережно хранил всю жизнь и передал затем своей внучатой племяннице Н. С. Моллер По-видимому, под влиянием Бестужева о. Иакинф решил порвать со своим монашеским званием. В 1831 г. монах Иакинф подает в Синод прошение о снятии с него духовного сана. Это прошение было поддержано обер-прокурором Мещерским и Министерством иностранных дел. Синод дал согласие, но Николай I, видя в о. Иакинфе общественного деятеля и зная о его симпатиях к декабристам, "в 20 день сего мая (1832 года) высочайше повелеть соизволил: оставить на жительство по-прежнему в Александро-Невской лавре, не дозволяя оставлять монашество".

В 1835-1837 гг. о. Иакинф снова выезжает в Кяхту, чтобы открыть там училище китайского языка, для которого им была написана грамматика китайского языка. Здесь же он пишет труд по китайскому законодательству, составленный на основании извлечений из собрания китайских уложений.

В 1844 г. здоровье о. Иакинфа заметно ухудшается. Он теряет связь с кругами ученых, литераторов, чувствует большой упадок сил. Но, когда в 1848 г. Академия наук поручает о. Иакинфу создать труд по истории народов Средней Азии, он дает свое согласие. К этому периоду относится его новый творческий подъем. Работу, озаглавленную "Собрание сведений о народах, обитавших в Средней Азии в древние времена", он заканчивает в 1848 г. и издает ее в 1851 г. Это был последний научный труд Бичурина.

Скончался о. Иакинф в своей келье в Александро-Невской лавре 11 мая 1853 г. в 5 часов утра, и 12 мая был похоронен в ограде лавры. Последние дни своей жизни он провел одиноким, забытым всеми больным стариком. Даже родственники узнали о его смерти только из газет. На могиле о. Иакинфа поставлен памятник, на котором написано "Иакинф Бичурин род. 1777 умер 1853. Мая 11 д.", и по-китайски: "Постоянно прилежно трудился над увековечившими (его) славу историческими трудами".

На основании дошедших до нас сведений можно попытаться воссоздать портрет о. Иакинфа, ознакомиться с наблюдениями о его характере. Один из биографов, Н. Щукин, лично знавший о. Иакинфа, пишет: "О. Иакинф был роста выше среднего, сухощав; в лице у него было что-то азиатское; борода редкая, клином, волосы темно-русые, глаза карие, щеки впалые и скулы немного выдававшиеся. Говорил казанским наречием на О; характер имел немного вспыльчивый и скрытный. Неприступен был во время занятий; беда тому, кто приходил к нему в то время, когда он располагал чем-нибудь заняться. Трудолюбие доходило в нем до такой степени, что беседу считал убитым временем. Лет 60-ти принялся за турецкий язык, но оставил потому, что сперва должно знать разговорный, а потом приниматься за письменный. Так по крайней мере он говорил. Любил общество и нередко ночи просиживал за картами, единственно потому, что игра занимала его. Долговременное пребывание за границей отучило его от соблюдения монастырских правил, да и монахом он сделался из видов, а не по призванию".

Эту характеристику можно дополнить и сведениями из других источников. О. Иакинф был человеком железного здоровья, если учесть, что он дожил до 76 лет, напряженно трудясь большую часть своей жизни и совершив три очень трудных по тогдашним условиям путешествия (в Пекин и два раза в Кяхту). Внучатая племянница о. Иакинфа Моллер, в своих воспоминаниях о нем свидетельствует, что даже в преклонном возрасте о. Иакинф был очень живым и бодрым. "Был он высокого роста, держался совершенно прямо. Лицо бледное, очень худое, с провалившимися щеками и выдающимися скулами. Открытый большой лоб, между бровей глубокая морщина. Около рта также глубокие морщины. Губы довольно толстые. Глаза большие, темные, блестящие, живые. Побелевшие жиденькие волосы на голове и почти белая густая борода. Движения быстрые, нетерпеливые. Характер вспыльчивый, раздражительный, иногда резкий. Сердце доброе, великодушное. Прямой и простодушный, он никогда не фальшивил и потому терпеть не мог людей лукавых и заискивающих".

И другой характерный штрих: "Относясь гуманно и сострадательно вообще ко всем крепостным, О. Иакинф всегда был защитником перед отцом и матерью моею в случае провинности кого-либо из наших людей. Когда же он узнавал, что кто-нибудь из них был отправлен в часть для наказания или в рабочий дом для исправления, то возмущался до глубины души и приходил в большое негодование".

О. Иакинф был человеком высоко образованным. Из современных западных языков он, по его собственному признанию, не был знаком только с английским, а классические языки были усвоены им в совершенстве, он свободно изъяснялся по латыни. О. Иакинф был, кроме того, художественно весьма одаренной натурой. По свидетельству той же Моллер, он очень любил музыку, в особенности игру на фортепиано. Способности к рисованию очень помогли ему в научных трудах, где все почти планы, карты и рисунки были сделаны им самим. О. Иакинф составил 49 цветных рисунков китайских, маньчжурских, корейских и туркестанских костюмов, мужских и женских. Это собрание было пожертвовано им в 1824 г. в Публичную библиотеку в Петербурге (ныне Российская национальная библиотека).

Одна из основных черт характера о. Иакинфа - страстная любовь к Китаю, его культуре, языку, народу. Уже по приезде из Пекина о. Иакинф любил носить китайское платье, разговоры о Китае его сильно волновали, и в беседах он больше всего любил именно эту тему. И. И. Панаев писал, что когда о. Иакинф приходил в гости, то "начинал ораторствовать о Китае, превозносил до небес все китайское".

Известен такой эпизод. Накануне смерти о. Иакинфа к нему пришел один из бывших членов Миссии, как и он ставший затем чиновником Азиатского департамента. Сначала о. Иакинф молчал, но "посетитель заговорил с ним по-китайски. Вдруг старец как бы выздоровел, - заблистали глаза, на лице появилась улыбка, ожил язык, - и, безмолвный прежде, говорил беспрерывно на любимом языке своем".

Друг Бичурина Г. Тимковский говорил, что "вообще он (о. Иакинф. - В. М.) питал какую-то страсть к Китаю и ко всему китайскому". Очевидно, только такой ученый и смог стать основоположником научного китаеведения в России.

Используются технологии uCoz